Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

Джакомо, неудачно дебютировав в качестве певца в 1989 году с синглом, с тех пор затаил обиду на отца, который не поддержал его попытки и отказал сыну в контракте с собственным лейблом. С тех пор Джакомо ведет жизнь типичного западноевропейского лузера, сменив за прошедшие годы работы продавца компьютеров, консультанта в музыкальном магазине и даже официанта. В нынешнем году он ненадолго попал в колонки хроники, заявив о «нестерпимом желании» убить прославленного родителя.

Еще проблемнее младшая дочь: сбежав из дома в пятнадцать лет, первые дни вне отчего дома она провела на миланском вокзале, ночуя в компании бродяг и наркоманов. Впутавшись в (и выпутавшись из) нескольких сомнительных историй, она перепробовала себя в качестве скульптора, фотомодели и художника, не добившись успеха ни на одном из поприщ. Взбалмошная и дисфункциональная Розалинда время от времени доставляет немало радости СМИ своими бестолковыми претенциозными высказываниями и сексуальными эксцессами.

В наступивший период личного и творческого кризиса убежищем для Челентано становится его вилла в тихом Гальбиато на озере Комо в сотне километров от Милана. Он ведет типичную жизнь богатого сельского синьора — посещает приходскую церковь, беседует с падре, помогает местным жителям в их проблемах и за пределы имения выезжает исключительно или на отдых в экзотические страны, или в миланский офис фирмы для того, чтобы привести в порядок дела «Клана». В конце концов, разве он не заслужил того, на что имеет право любой пенсионер?

В строчках этой неоднократно уже цитировавшейся здесь песни Ивано Фоссати, генуэзский кантауторе нарисовал впечатляющий портрет кумира своей молодости таким, каким он его себе представляет — и очевидно, портрет этот недалек от истины. Челентано не был бы Челентано, если бы завершил свою карьеру, тихо и мирно уйдя на покой. Долгое молчание потребовалось всего лишь для того, чтобы собраться с силами и обдумать пройденный путь. В девяносто шестом Челентано прерывает взятый тайм-аут и начинает новый этап своего сорокалетнего марафона.

Катализатором стало знакомство с песенным тандемом Могол — Джанни Белла, песни которых стали основой для нового рывка. Рывка, впрочем, не импульсивного, но тщательно продуманного: клан Челентано начинает массированную атаку с выпуска целой серии релизов, среди которых — альбом ремиксов, сборник лучших песен, несколько концертных компиляций из разных эпох. Затем, в 1998-м, появляется альбом дуэтов с другой величайшей звездой итальянской эстрады — Миной. Челентано неожиданно, без предварительного объявления (сюрпризы, впрочем, всегда были его специальностью) появляется на музыкальной передаче «Каррамба», которую ведет Рафаэлла Карра, и производит эффект разорвавшейся бомбы: Адриано, списанный многими в архив, предстает перед телеаудиторией свежим, энергичным, провокативным, по-прежнему бросающим вызов различным табу. И только после этой артподготовки в 1999 году выходит новый альбом в собственном смысле этого слова: Io non so parlar d’amore (Я не умею говорить о любви). Челентано возвращается в хит-парады, без усилий потеснив исполнителей новой генерации: возвращается, чтобы уже не покидать их до настоящего времени.

За возвращением в музыку следует возвращение на маленький экран — в октябре того же года RAI демонстрирует четыре выпуска нового телешоу под названием Francamente me ne infschio (Честно говоря, мне давно уже на все плевать). Но название это не назовешь иначе чем проявлением актерского кокетства. Честно говоря, Челентано ни на что не наплевать — напротив, ему до всего есть дело. Снова il Molleggiato собирает у телевизоров всю страну для того, чтобы в присущей только ему манере говорить просто о непростых вещах — политике, экологии, расизме, Балканах, абортах и контрацепции, пересадке органов и много о чем еще. За четыре вечера в гостях у него побывали кроме политиков и журналистов такие люди, как Том Джонс и Дэвид Боуи, Горан Брегович и Эмир Кустурица, Джанни Моранди и Джо Кокер, Компай Сегундо и Ману Чао. Челентано говорит, поет сам, заставляет петь других, устраивая импровизированные дуэты между участниками передачи — например между звездой музыки раи алжирцем Халедом и израильтянкой Ноа, — шутит, пародирует знаменитостей и самого себя, парадоксально перемежая эту феерию безмолвными черно-белыми документальными блоками, в которых жестокий реализм — смертные казни, теракты, война, голод, беженцы. Челентано обращается с просьбой к зрителям не уводить детей от экранов на это время и только перед блоком, посвященным вивисекции, замечает, что, пожалуй, это «будет для детей уже чересчур».

Он, как и раньше, не боится плыть против течения: поддерживает заявление Иоанна Павла II о том, что аборт остается преступлением перед Богом, даже если беременность наступила в результате изнасилования в ходе военных действий и, словно понимая, что проза здесь звучит недостаточно убедительно, создает и исполняет в дуэте с певицей Нада (победительницей Санремо-98) замечательную песню Il fglio del dolore (Сын боли) — диалог между беременной женщиной и изнасиловавшим ее солдатом.

Впрочем, на этот раз взгляды Челентано (ничуть не изменившиеся за двадцать лет) находят гораздо больше понимания, чем в былые времена — Италия сильно изменилась за то время, которое артист провел в добровольном затворничестве — синтез традиционных ценностей и гуманизма стал знаменем многих политиков нового поколения.

За Io non so parlar d’amore следует вышедший в этом году альбом Esco di rado e parlo ancora meno (Я выхожу из дома редко, а говорю и того меньше), еще сильнее укрепивший позиции «обновленного» Челентано, и новое телевизионное шоу 125 millioni di cazzate. Название этой передачи [3] К сожалению, оно с трудом поддается переводу на русский: поскольку в великом и могучем у слова «х**ня» некоторые проблемы с множественные числом. Но речь идет о 125 миллионах именно этих вот самых. — Прим. автора. стало очередной проказой Челентано и вызовом закоснелым устоям: ведь еще десять лет назад в рекомендациях для работников RAI советовалось не употреблять словосочетание «член парламента», чтобы зрители не подумали чего-нибудь лишнего. Несмотря на возражения (упирались, впрочем, не столько руководители канала, сколько дикторши, которым предстояло объявлять программу передач), вечный проказник настоял на своем, грозя разрывом многомиллионного контракта, передача с «неприличным» названием заняла свое место в программах (прикрытая, правда, стыдливым отточием на месте двух z). И снова успех, и снова скандал: жесткая позиция, занятая певцом против пересадок органов и эвтаназии, вызвала бурю звонков, чуть не обрушившую телефонную сеть страны.