Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

Все наши исследования, несомненно, носили откровенно милитаристский характер и, кроме инстинктивной мальчишеской пиромании, движимой огненно-космической природой силы Ян, стремящейся разрушить плодоносящую влажно-женственную Инь, имели и тайный карбонарский умысел — выжечь греческим огнем беседки детских садов, в которых резались в карты и гнусавили под гитару блатные песни хозяева нашей жизни.

Прекрасно помню поиски, проделанные нами в этом направлении: все эти алюминиевые трубочки, наполненные металлическим калием, красные шарики, скатанные из смеси фосфора с бертолетовой солью, сернистые порошки, выжигавшие землю под ногами противника. К сожалению, наши Waffengeheim имели ряд принципиальных недостатков и годились в основном только для того, чтобы пугать девчонок или создавать в школьных коридорах атмосферу католических кварталов Белфаста. К тому же с адскими машинами постоянно происходили различные накладки: так, калий, который я резал и расфасовывал, за отсутствием собственной лаборатории, в туалете, однажды свалился в унитаз и взорвался, продырявив сей предмет гигиены, красные же шарики постоянно самовоспламенялись в карманах, ну а пиротехнические порошки подворачивались под веники и лентяйки нашим мамам.

Но мы неустанно совершенствовались в подрывном искусстве, и наконец из стен наших домашних лабораторий вышло подлинное Оружие Возмездия — шариковые бомбочки, то есть — мячики для игры в пинг-понг, в которые засыпался заряд магния и марганцовки. Достаточно было капнуть в оставшееся отверстие каплю глицерина, чтобы смесь воспламенилась и произошла шумная ослепительная вспышка. Сначала взрыв происходил практически сразу вслед за закапыванием глицерина; этот недостаток, однако, удалось устранить соответствующим разбавлением глицерина водой.

Определение степени разбавления осуществлялось на дворе старой общественной бани, и полигон наш был скрыт от всевидящего ока спутников НАТО клубами белого влажного пара, стравливаемого бойлером. Скрывшись за бойлером, я руководил испытаниями с секундомером в руках, в то время как мой верный друг и лаборант Коля Рассолко закапывал в разложенные на асфальте бомбочки растворы все возраставшей концентрации. И потом, когда искомая была найдена, мы гордо стояли, обнявшись, как Курчатов и Берия, и глядели, не морщась, на ослепительное пламя, порожденное нами, и огнь чудесный бликовал учетверенно в двух парах наших близоруких окуляров.

В течение какой-нибудь недели производство шариковых бомбочек было поставлено на поток, и мы выходили из дома только вооруженные, ощущая в одном кармане уютную сферичность бомбочек, а в другом — угловатую тяжесть флакона-капельницы с раствором. В первом столкновении с противником я лично участия не принимал и могу судить о нем только по сбивчивому рассказу победителей, явившихся с донесением в командный пункт под кустами боярышника на заднем дворе. Побоище при Кресси произошло около девяти часов вечера на задворках кинотеатра «Мир». Наши втроем возвращались с сеанса кино и были остановлены пятью скучающими шпанюками с Нижнего Щорса, которые потребовали денег. Тут же жидкие майские сумерки были разорваны тремя белыми вспышками, и шпанюки, подвывая, пустились в бегство, ошпаренные магниевыми искрами и ошметками расплавленного целлулоида.

Авторитетом Нижнего Щорса в то время был некто Береза, о котором ходили мрачноватые легенды. Этот прыщавый ублюдок с габитусом олигофрена, промышлявший угоном и перепродажей мопедов, достиг своего высокого положения в основном за счет усовершенствования, введенного им в процесс воспитательного насилия. По методу Березы, жертва привязывалась в подъезде или подвале за руки к трубам отопления, после чего уже экзекуторы и выдавали беспрепятственно знаменитого «пенделя». Ставка Березы, как поговаривали, располагалась в одной из деревянных избушек под снос, которых было немало в выселенных в предвкушении новостроек кварталах частных домов, и вот туда-то, в эту халупу, обращенные в бегство шпанюки и принесли весть о рождении Оружия Возмездия.

Была произведена разведка, и в сознание Березы вошла жалкая, щуплая и очкастая фигура Генерального конструктора. Разгневанный Береза приказал изловить и доставить. Если бы я знал об этом, я бы счел за лучшее вообще не выходить из дома после школы и, может быть, даже уклонился бы и от школьных занятий под предлогом нездоровья — но я не располагал агентами в стане врага и пребывал в эйфории, помышляя ежесекундно исключительно об усовершенствовании шариковых бомбочек (в частности, о том, чтобы конструктивно совместить в одном корпусе заряд и воспламенитель и тем самым избавиться от необходимости носить в кармане неудобную и постоянно подтекающую капельницу).

Так, в полном неведении, я и отправился на вечернюю прогулку. Проходя кратчайшим путем между сараями к дому Коли Рассолко, я увидел впереди две сгорбленные тени, руки в брюки. Две идентичные фигуры одновременно выросли сзади. Ловушка была подстроена умело; оставалось только ждать приближения Березиных эмиссаров. Бомбочка в кармане придавала мне сил, невзирая на хлипкие бицепсы, впалую грудь и полное неумение драться.

Это была тактильно ощущаемая связь с другим, магическим миром, миром огненных демонов, которые вызываются простым движением рук волшебника и выстраиваются вокруг него в пылающую пентаграмму экстерриториальности, превращая носителя магических сил в пришельца из другой вселенной, в которой слово и мысль могут убивать не хуже кулака или финки.

Эмиссары, осторожно косясь на мои возлежащие на карманах руки, приблизились. Один из них сказал:

— Эй, очкарик, пошли к Березе. У него до тебя базар есть.

Я не возражал. Я был тогда отчаянно смел и не побоялся бы предстать перед самим дьяволом, лишь бы в кармане была шариковая бомбочка. Мы тронулись в путь. Эмиссары шли по бокам от меня. Чтобы предупредить возможные поползновения с их стороны, я опустил руки в карманы и сразу почувствовал, что что-то не так. Еще бы: разумеется, выходя из дома, я забыл взять капельницу! Бомбочка была на месте, но что в ней было толку при отсутствии капельницы? Холодный пот градом заструился у меня по спине, но отступать было поздно и некуда. Пытаясь ничем не выдать своего конфуза, я шел, внутренне понурый, и расстояние между мной и грозным Березой неумолимо сокращалось.

Когда мы, пригибаясь, вошли в избушку, Береза сидел за столом с тремя своими клевретами. На столе валялись замусоленные карты (видно, играли в буру), пачка сигарет «Лань» и стояла открытая бутылка портвейна. Пахло мышами, землей, мокрой штукатуркой и сладковатыми винными парами. Тусклые белки Березиных глаз ворочались в полумраке, мучительно пытаясь оценить, насколько реальна угроза, исходившая от моей невнушительной фигуры; замасленные его волосенки прилипли короткой челкой к низкому лбу. После некоторого молчания Береза важно произнес гнусавым своим голосом: