Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

— Как хочешь… А я попробую. Ни разу такого не видел.

И попробовал…

Он сидел за столом, изрядно набравшись, и говорил чуть громче, чем положено, обращаясь к кролику:

— Знаешь в чем твоя беда? Думаешь, в том, что ты — кролик? Зверек, да?

Кролик смотрел на него своими дурацкими глазами и ничего не говорил, потому что, видимо, был кролик.

Герой, со всех сторон обставленный пустыми пивными банками, вытащил из очередной упаковки очередную банку, а брал он по одной штуке из одной упаковки, лихо ее распечатал и сказал:

— Сейчас я тебе объясню.

И совершил продолжительный глоток. Жидкость вливалась ему внутрь, и по мере того глаза его сперва округлялись, а потом и вовсе вылезли из орбит. Он с силой дунул жидкость из себя обратно, окатив мелкими брызгами все окружающее, и сказал севшим от испуга голосом:

— Дрянь какая — то!

Понюхал баночку и подтвердил:

— Апельсиновый сок, пакость.

— Выудил из очередного ящика очередную банку, прочитал название и успокоился:

— «Бир». Понял? — и продолжил свою речь. — Так вот, малыш, беда не в том, что ты зверь. Зверей много, и это уже не беда. Беда в том, что у тебя, парень, нет имени. Сейчас я тебя буду называть в соответствии с сущностью…

Тут он допил очередную банку, звучно икнул и, продолжая говорить, шатаясь, двинулся наугад по комнате…

— Ты будешь Соломон, — сказал и посмотрел на кролика и сам же скептически прокомментировал. — Нет, не потянешь. Лучше ты будешь Петя. Или просто и коротко: Егор. Все, ты — Егор и можешь иметь паспорт.

Тут он лукаво посмотрел на кролика и захихикал:

— А ты думал, зачем тебе имя? Для паспорта! Больше с ним делать нечего. И даже вредно.

Он замолчал, потому что уже некоторое время пытался открыть крышку большого деревянного ящика, а крышка не поддавалась. Герой дергал ее изо всех сил, толку не было.

Осатанев окончательно, он крикнул кролику:

— Жди!

Выскочил на улицу и стал отдирать от красного пожарного щита приржавевший к нему ломик. С трудом, но отодрал, прокомментировал:

— Как у нас прямо…

И увидел на ломике надпись: «Сделано в СССР».

— Понятно, — сказал непонятно почему и бросился обратно.

Одним рывком снес массивную крышку с вожделенного ящика, и взору его предстали аккуратно сложенные и совершенно новые рулончики туалетной бумаги.

Герой радостно хрюкнул и ломиком же вскрыл соседний ящик. Там была электрогитара. Самая натуральная «FENDER». Этот предмет, сам по себе достаточно безобидный, произвел на Героя впечатление: во-первых, сильное, во-вторых — тягостное. Лицо его заметно осунулось и будто постарело даже.

— Так, — сказал он негромко, не кролику, а самому себе. — Засада.

А дальше с ним стало происходить что-то не совсем понятное. Все такой же пьяный, пошатываясь, он судорожно размышлял о чем-то, какие-то глубокие и болезненные мысли боролись в нем, отражаясь на лице угрюмой болью. Он отступил назад, прошелся по комнате, откупорил банку пива, но пить не стал, поставил ее куда-то…

— Видишь, — сказал кролику, — помяни мое слово, это все специально кто-то придумал…

Потом схватил только что оставленную банку пива и длинным непрерывным глотком стал загружать ее внутрь. Отбросил пустую, взялся за полную, обреченно глядя на блестящий лаковый корпус гитары…

Короткий южный закат окрасил все в угрожающие цвета. Кролик все еще сидел на столе. Человек был пьян, что называется, в стельку. Он сидел на стуле перед кроликом, чудом удерживаясь в этом положении, бренчал по чуть слышным струнам не подключенной ни к чему электрогитары и говорил кролику заикаясь:

— Слушай, слушай… Сам виноват.

И бренчал что-то малоприятное. Кролик, кажется, слушать не хотел. Он переступал по столу вдоль края и смотрел вниз. Прыгать он боялся.

Герой мутными глазами следил за его перемещениями, потом ухватил зверька рукой, резко поставил перед собой.

— Не хочешь? Ты слушай, слушай… Некоторым нравилось.

Кролик опять завертелся.

— Не будешь? — сказал человек. — Ну и пошел…

Он пьяным движением смахнул кролика со стола, а сам лег на пивные банки. Он был слишком пьян.

Снаружи стояла ночь. В небе ярко светилась зеленая звезда.

Сингапур. По узенькой улочке китайского квартала, мимо выставленных прямо на тротуар жаровен и котлов, мимо сидящих на земле на корточках гадателей со своими палочками и прочей чайнотауновой рутины, шел Белов. Шел спокойно и размеренно. И только спина его выдавала некоторое напряжение.

Высохший старик-гадатель неожиданно выбросил вперед руку и быстро залопотал что-то по-китайски, но Белов не остановился и даже не повернул головы. А зря, он бы увидел внимательный и угрожающий взгляд чьих-то раскосых, недобрых глаз.

Белов их не видел. Он повернул за угол и пошел по неестественно узкой и совершенно пустынной улочке. Дошел до первой же подворотни, свернул и, когда возник за его спиной непрошеный провожатый, резким ударом снес его с ног. Китаец распластался на земле, но на помощь ему уже бежали двое. И еще несколько поодаль.

Схватка была молниеносной, Белов отделался парой сильных тычков, а противники пластом растянулись перед ним.

Со стороны улицы бежали еще несколько человек. Белов бросился вглубь подворотни и оказался в маленьком тупике, загороженном аккуратными трехэтажными домами. Он замер, осматриваясь. А во двор вбегали преследователи, человек пятнадцать, так что не до осмотров стало, Белов повалил одного, отлетел в сторону от удара другого, но удержался на ногах, отбиваясь от прибывших противников.

Драка вышла изрядная. Белов с трудом выдерживал атаку, когда залились на улице полицейские свистки, один за другим стали исчезать, как под землю, нападавшие; и не успел он очухаться, как возникли в проходе двое полицейских. Отчаянно свистя, бежали они к Белову; времени на раздумья не было.

Он бросился в ближайшую дверь, оттолкнул заверещавшую женщину, через комнату, через другую, через кровать с еще одним китайцем, стоявшую перед окном, разметнув бамбуковые занавески, вылетел со второго этажа на улицу.

Из-за поворота бежал к нему полицейский, с другой стороны, но на отдалении — другой. Где-то свистели прочие.

А рядом вырулил из переулка мальчишка на мопеде. Белов выхватил его с сиденья так лихо, что мопед этого не заметил, поехал дальше сам по себе.

В два прыжка Белов оказался в седле. «Yamaha» взревела, за спиной отчаянно и бесполезно свистели полицейские.

Стеклянные двери офиса, на которых герб СССР и что-то неразборчиво золотом. В одном из его кабинетов, с закрытыми, несмотря на +50˚С в тени, огромными окнами, в кресле сидел Белов. Перед ним прохаживался другой человек средних лет в отрицавшем климатическую реальность черном костюме.