Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

Сделаем некоторые выводы. Стремительная экспансия термина «поколение Икс» за пределы среды и времени, в которых он зародился, вызвана, очевидно, реальными (и глобальными) переменами в образе жизни человечества, наметившимися в начале 1990-х. Родившись как обозначение поколения, он стал описывать скорее фазу развития цивилизации в целом (и культуры в частности). Молодежь же сейчас он подразумевает всего лишь как часть популяции, наиболее подверженную новациям.

А как же быть с «поколением» в обычном понимании этого слова? Действительно ли поколение Икс — последнее «историческое» поколение, и далее нас ждет тотальное превращение в клиентов Всемирного Виртуального Интерактивного Супермаркета, национальные и возрастные различия между которыми станут второстепенными — более того, как фантастично это ни звучит, их тоже можно будет выбирать как товар (разумеется, при наличии соответствующих средств)?

Любая линейная интерполяция содержит в себе ошибку, основанную на недооценке обратных связей в модели, — что убедительно демонстрирует опыт социальных и научно-фантастических утопий. Мир до сих пор не заполнен полчищами взбунтовавшихся роботов, а небо — сонмами дирижаблей. Конец света (в мирском понимании) — не более чем несбыточная мечта человечества.

Можно предположить, что безграничная свобода неосознанного выбора вызывает — как свою противоположность — сознательно выбранное ограничение свободы. Текст, разрушающийся в собственной фрактальности и мертвых петлях бесконечного самоцитирования, имеет своей противоположностью текст, декларативно определяющий свою инакость по отношению к предмету описания (не случайно романы основных бытописателей поколения Икс весьма классичны по форме — никто не знает капканов лучше того, кто их ставит).

Не покупайте товаров, без которых вы можете обойтись, и не пускайте всякий дух веять, где он того хочет. Тогда, возможно, поколение Икс окажется не последним поколением в истории человечества. Несмотря на всех фукуям мира сего.

Salman Rushdie. The Ground Beneath Her Feet, London, Jonathan Cape, 1999

Салман Рушди. Земля под ее ногами

Через сорок пять лет после появления на свет рок-н-ролл таки удостоился своего первого «толстого» романа.

«Своего» — в том смысле, что в творении Рушди рок-н-ролл не только антураж, в котором разворачивается повествование, но и главное действующее лицо: в том примерно смысле, в котором Грааль — главное действующее лицо артуровского эпоса. Подвиги и приключения рыцарей, их победы, их безумства, их гибель имеют значение постольку, поскольку освещены светом этой мифотворящей абстракции, к которой они стремятся приблизиться, подобно ночным мотылькам, танцующим вокруг уличного фонаря.

Выбор рок-н-ролла на роль основополагающего мифа нашей эпохи можно, конечно, оспаривать, особенно сейчас, когда лица рок-звезд, перемалываемые мельницей MTV, дегенерировали от уровня культурных икон (каковыми они бесспорно были тридцать и даже двадцать лет тому назад) до уровня потребительского товара одноразового использования. Кинозвезды, герои спорта и большой политики с не меньшим правом могут претендовать на то, чтобы называться живыми божествами виртуального иконостаса информационной цивилизации. И все же факт остается фактом: именно рок-н-ролл некогда вполне серьезно намеревался изменить мир. Уже этого более чем достаточно для мифа, даже если в результате мир всего лишь был слегка сотрясен децибелами. Поэтому в выборе Салмана Рушди есть своя внутренняя убедительность — по крайней мере для поколения, к которому принадлежит автор этих строк.

Впрочем, Рушди любит сталкивать в рамках одного произведения весьма разнородные мифологемы и поэтому не ограничивается одним рок-н-роллом. Равновелики ему в романе еще два мифа: вечная история Орфея и Эвридики и связанная с ней сейсмическая легенда о Тартаре, разверзающем свою пасть, чтобы поглотить грешный земной мир. Проще говоря, о землетрясениях как наказании за пороки и ошибки человечества.

В очерченном этими линиями пространстве и протекают рождение, жизнь и смерть героев: гитариста и композитора Ормуса Камы и его Эвридики — певицы Вины Апсары, поведанные устами фотографа Рая — вечного свидетеля из породы тех, кто не осмелится «потревожить мирозданье».

От бомбейского детства героев через их приключения в Англии «свингующих 1960-х» и в Америке эпохи Вудстока и уорхоловской «Фэктори» движется сага потерь и обретений, любви и ненависти, верности и измены; движется к ключевому моменту — созданию супергруппы VTO, «популярность которой сделала ничтожным весь успех „Битлз“». Историческая реальность романа «слегка альтернативна»: Рушди вольно переписывает ее. В параллельной вселенной «Земли под ее ногами» все так и все немножко не так, как в нашем мире: Кеннеди и Уорхол выживают после покушений, Джон Леннон сочиняет «Satisfaction», а Ормус — «Yesterday», «Дон Кихота» действительно написал борхесовский Пьер Менар, а набоковский Джон Шейд — величайший англоязычный поэт 20 века. И сами Ормус и Вина, несмотря на рельефность их образов (гениальный музыкант, гуру-духовидец и, соответственно, «дрянная девчонка», фемина-бунтовщица), не имеют, в сущности, психологии, как и полагается героям мифологического эпоса. Психологию им заменяет заданность почерпнутых из рок-предания ситуаций и анекдотов. Кама и Апсара — творения синтетические, подобные франкенштейновскому, коллажи реальных биографий Леннона и Мадонны, Дилана и Патти Смит, Хендрикса и Дженис Джоплин (и, конечно, не следует забывать — в случае Ормуса Камы — про Фарруха Балсара, более известного как Фредди Меркьюри — тоже родом из бомбейских парсов). Но именно благодаря своей «переписанности» мир «Земли под ее ногами» восхитительно убедителен: если бы все было немножко не так, все равно случилось бы то же самое. Миф инвариантен, потому что отражает метафизическую суть событий, независящую от исторических фактов.

Расставшись с Ормусом на взлете карьеры, Вина — как и положено Эвридике — гибнет. Разверзшаяся почва Мексики поглощает ее во время катастрофического землетрясения. Орфей-Ормус ищет ее повсюду, сходит с ума, бросается в утешительные объятия героина, вырывается и вновь ищет. И пытается воскресить — в обличии Миры Селано, никому не известной певицы из ночного клуба. Он побеждает — и терпит поражение. Побеждает в пространстве «жизни» — поскольку VTO возрождается и Мира становится звездой для нового поколения. Терпит поражение в пространстве «мифа» — Селано отказывается стать в угоду своему продюсеру живым двойником погибшей Вины. Человек мертв — музыка продолжает жить. Орфею, соблюдая верность своей участи, остается только одно — отдаться на растерзание менадам. В данном случае одной менаде, фанатичке, растерзавшей его тело револьверными пулями на пороге дома в сцене, пародирующей смерти Джона Леннона и Энди Уорхола.