Борис Мишарин - Зовущие корни (СИ)

Борис сдержал слово, давно уже привинтил на крыше антенну, настроил на спутник. Теперь смотрели они телевизор, висевший на стене. Светлане, жившей в городе, это не в новинку, а родителям и сельчанам диво. И что он плоский, большой, показывает в цвете, и каналов много — смотри, что хочешь.

XXI век, а цивилизация еще не докатилась до глубинной деревни, она не расцветала, а вымирала медленно и верно. Сколько еще потребуется времени возродить ее заново? Вот именно — заново. Десять-двадцать лет… умрут старики, и исчезнет Михайловка, как соседние с ней деревеньки без единого жителя, числящиеся лишь в каких-то реестрах да на карте еще.

Раньше был здесь крепкий колхоз, школа, клуб. Пахали, сеяли, держали скотину, сдавали государству хлеб, мясо, молоко. Кормили город. Теперь невыгодно — далеко. Гораздо «ближе» из Европы привезти продукт, напичканный химикалиями. Даже поселковой администрации нет дела до глубинки. Тот же огород вспахать старикам — нет средств и возможности. Но ведь пашет-то их же тракторист, на их тракторе и бесплатно для администрации. Не знают об этом. Полная чушь, знают, естественно. Эх, глубинка деревенская, брошенная и забытая обитель…

Курил Михайлов, глядя на посеревшую и скукожившуюся от дождя деревеньку, одолеваемый думами. Все здесь соответствовало «дуракам и дорогам». Эх, нашлась бы сила, вернувшая назад тракторы, комбайны, автомобили. Найти тех сволочей, в чьих карманах осела техника денежным эквивалентом, и заставить купить деревне новую. Но не сволочи они сейчас — уважаемые люди.

Мысли постепенно переключились на более мелкий масштаб. Пристрой надо к избе делать — зайдет несколько человек и уже тесновато. Тем более, если дети появятся. Валить деревья зимой надо, привести и пусть сохнут. Многое надо — не разорваться.

Из дома вышла Светлана, присела рядышком.

— Ты что-то долго сегодня куришь, о чем думаешь?

— Обо всем, Света, начиная от российских проблем до дворовых. Как там родители?

— Телик смотрят. Нашла им канал «Дикая природа» — теперь не оторвать обоих. Жизнь львов в прайде, жирафы, слоны, змеи, рыбы, акулы, медведи… Сравнивают наших мишек с американскими гризлями. Конечно, они последний раз кино в клубе смотрели лет двадцать назад, если не больше. А тут фильмы разные и природа, новости к тому же. Они до нас если и доходили, то через месяц, два, три. Кино смотрят и на тебя молятся, — она улыбнулась. — Российские проблемы, понятно, ты лучше о наших поведай.

— Какие могут быть проблемы в деревне, Света, о чем ты? — он усмехнулся, — телевизор, говоришь, смотрят. Соседи приходят — разместить некуда. Пристрой теплый надо следующим летом рубить, гараж сделать, а то зимой машину не заведешь. С детства помню, что и до пятидесяти тут бывает мороз. — Он помолчал немного, продолжил: — Дождь кончится, подсохнут дороги, надо отцу постепенно начинать наступать на ногу, пока еще с аппаратом. Четыре недели прошло, еще недельку походит с ним и уберу.

— Хорошо бы, тебе помощник нужен и ему тоже. Пойдем в дом, прохладно что-то. Скоро соседи потянутся, надоели уже, не клуб же у нас все-таки. Грязи натащат, каждый раз приходится мыть. И деваться некуда, — незлобно ворчала Светлана.

После обеда потянулись деревенские парами — Матвей и Валентина Наумовы, Антон и Анисья Степановы, Мирон и Степанида Петровы, Назар и Марья Андреевы. Разувались на веранде, скидывая сапоги и проходя босиком в комнату, усаживались на стулья и табуреты, смотрели телевизор. Все, примерно, одного возраста — от пятидесяти до шестидесяти пяти лет.

Хозяйка не разрешала курить всем в доме, мужики собирались на веранде, заодно говорили. Борис поставил там две деревянных скамейки.

— Андрей, давно хотел спросить тебя — ты уже месяц с такой ногой ходишь, — начал с вопроса дед Матвей, покрутив головой и не увидев Михайлова, — она у тебя че, распухла так сильно, загноилась или че?

— Вона как — в штаны еле входит, — подтвердил вопрос Назар Андреев.

Он давно ждал этого и верил, что все равно спросят. Видел, как мужики с интересом ждали ответа.

— Любопытно? — ответил вопросом на вопрос Яковлев, — не боись, не зараза.

— Дак я че, из интереса, — ответил Матвей Наумов.

Андрей Яковлев, поерзал на скамье, повертел больной ногой, прикурил новую сигарету, тянул время, стараясь придать ответу значительность.

— Пришел как-то ко мне зять, посмотрел больную ногу…

— Че ее смотреть-то, — перебил его Назар Андреев, — хирурги же смотрели.

Мужики понимали, что здоровую ногу уже не вернешь, собственными глазами видели, что выпирала кость ниже перелома на целый сантиметр в сторону.

— Глупый ты, Назарка, он же Голова, сами выбирали. А Голова все должен знать.

— Это верно, — поддержал Андрея Антон Степанов.

— Так я и говорю — пришел как-то зять ко мне, посмотрел ногу, потрогал, повертел. Вы сами видели, что срослась углом — ни встать не опереться. Принес два полешка и положил на них ногу, чтобы перелом посередине был. А потом хрясь кулаком по ней — я и отключился сразу. Пришел в себя, нога уже замотана вот так, — он снова повертел ей, — сказал, что через полтора месяца сам ходить стану, без костылей. Че он там намотал, накрутил — не знаю. Наверное, ткнул кость на место и завязал, чтоб не сдвинулась.

— Врешь, — не поверил Назар, — это же уметь надо.

— Сам ты врешь, — огрызнулся Андрей, — на то он и Голова, чтобы уметь.

— Эт точно, — поддержал его дед Матвей, — че спорить — поглядим скоро.

— Поглядим, — загалдели мужики хором, соглашаясь.

Андрей глянул зло на Назара, ухмыльнулся чему-то и пошел в дом, остальные потянулись за ним.

К ужину разошлись все. Нина Павловна спросила мужа:

— Ты че такой хмурый Андрей, с мужиками что ли поцапался?

— Не, сказал, что скоро на ноги сам встану, а Назарка Андреев не верит. Мужики тоже говорят — поглядим.

— Давай, сейчас и поглядим, — вмешался в разговор Борис, — можно уже, вставай, отец, на обе ноги и костыль убери.

Яковлев встал с табурета, как обычно, опираясь на костыль, некоторое время стоял, потом потихоньку перенес вес тела на обе ноги, лицо расплылось в улыбке:

— Не больно, стою и не больно.

— Хватит, — оборвал его Михайлов, — а то еще запрыгаешь сейчас и все испортишь. Сегодня так постоишь несколько раз и достаточно. Завтра начнешь ходить немного, по несколько шажков по комнате. Послезавтра по двору. Если все хорошо будет, то сниму аппарат через неделю.

Андрей Савельевич сел обратно на табурет, перечить даже не думал.

— Раньше приступить слегка на ногу не мог, а сегодня встал. Понимаешь, Нина, всем весом встал и не больно, — радостно говорил он.

— Это хорошо, — произнес Михайлов, — дел слишком много, захирела деревня совсем, коров никто не держит. Как вы, Нина Павловна, насчет коровы думаете?