Борис Мишарин - Зовущие корни (СИ)

Михайлов снова наполнил стопки.

— Ты прилетай почаще. От службы тоже отдыхать надо и нам веселее.

— Спасибо. Этот тост за хозяйку и никак иначе, — предложил Сухоруков.

Мужчины выпили до дна, опять набросились на еду, Светлана пригубила и поставила стопку на стол.

— Василиса… Расскажи мне о ней, Борис Николаевич, — попросил Михаил, — какие-то у нее глаза… тоска одна, аж за душу берут. А лицо… словно из русской сказки писано, красавица настоящая. Но хмурая, наверно, муж ревнивый.

— Понравилась? — с улыбкой спросил Михайлов.

— Понравилась, — со вздохом ответил Сухоруков.

— Если понравилась, тогда, конечно, расскажу. Мужа у ней медведь задрал, шесть лет уже вдовствует. Дети, мальчик и девочка, от пневмонии в один день умерли. Пять лет пролетело. Одна в Грязновке жила, а там даже электричества нет, недавно ее сюда перевез. Сможешь окаменелое сердце растопить — действуй, Миша, но аккуратно. Заледенела она… про мужа и детей лучше не напоминать.

— Понял, Борис Николаевич, спасибо за информацию. Тяжело, наверное, придется, но что делать — очень она мне понравилась. Что посоветуешь, Светлана Андреевна, как женщина?

Светлана задумалась, потом ответила с философским видом:

— В любви советовать сложно. Сердца должны этот вопрос решать, они и подскажут, как быть. Можно пригласить ее к нам в гости, надеюсь, что Борису она не откажет. Не как мужчине, а как человеку, сделавшему ей много добра. Но как сообщить вам об этом, о дате встречи?

Сухоруков тоже задумался.

— Можно рацию вам привезти, Борис Николаевич свяжется в нужный момент.

— Нет, Миша, не стоит. Всегда найдется человек, который истолкует это неверно. Все-таки у тебя секретный объект, а у меня деревенский дом. Будешь заходить к ней каждый раз, когда появишься. Она женщина неглупая, поймет все, одной тоже жить тяжело.

Михайлов наполнил стопки, мужчины выпили.

— Я, собственно, не только в гости пришел. Есть кое-что рассказать вам.

Сухоруков поведал историю с прилетом Растриги и продолжил:

— В отношении капитана Астафьева возбудили уголовное дело по статье 303 УК РФ — фальсификация оперативно-розыскной деятельности. Он, оказывается, дальний родственник Кузнецова, тот его и подбил на это. Очень вас, Борис Николаевич, Кузнецов не любит, утверждает, что именно вы лишили его депутатского мандата и еще много всякой ерунды городит. Сейчас вопрос и по нему решается, скорее всего, вменят ложный донос. — Он глянул на часы. — О, мне уже пора бежать, вертолет будет ждать в том же месте.

Сухорукова словно ветром сдуло. Не хотел опаздывать к вертолету.

— Вот так дела, — проговорил Борис, — оказывается, нас с тобой, Светлана, разыскивали и обвиняли чуть ли не в шпионаже. Сам Растрига прилетал, он начальник особого отдела воздушной армии. Кузя-то каким фруктом оказался, любыми средствами не гнушается. Растрига упорный мужик, он его по любому засадит, тем более, что его подчиненный замешан. Видишь, Светлана, правильно говорят — сначала работаешь на авторитет, потом он на тебя. Растрига из той же когорты, что и мы с Сухоруковым — кадровый офицер с боевым опытом, такие просто так в сказки не верят. Но капитан Астафьев, гусь лапчатый, он прекрасно понимал, что у него дешевый фальсификат, но пошел на это. Нет, здесь не родственные связи, тем более дальние, не Кузнецов его уговорил. Он, конечно, подтолкнул к преступлению и не слабо, но где-то Сухоруков ему лично дорогу перешел и сам не заметил. Причем так перешел, что ненависть глаза застилала и ум туманила, иначе его действий не объяснить. Ладно, Растрига разберется, как нам Сухорукову помочь? Взрослый мужик, а втюрился, как пацан, что делать будем, Светлана?

— Что тут сделаешь, Боря, сам подумай, — ответила она неопределенно.

— Как что? Помогать другу надо. Я понимаю, что сердца ниточкой не свяжешь и не скрепишь, а то разрезал бы и пришил, делов-то… Она здесь, он там, как то их сводить надо вместе, чем чаще станут общаться, тем больше шансов на успех.

— Это все слова, — ответила Светлана, — хорошие, заботливые, но слова. Что мы реально можем сделать? Прийти к Василисе и сказать, что ее Миша любит? Ты себя в этой роли представляешь? Тем более, что у нее еще траур в сердце не кончился. Не знаю… поживем — увидим.

Василиса сразу поняла, что пришедший мужчина ею заинтересовался. По глазам поняла, по виду. Увидел и встал, как вкопанный, осталось еще только слюни пустить, уже с сарказмом думала Василиса. Но быстро выбросила эту чушь из головы, не волновал он ее, не билось сердечко, не стоял перед глазами образ. О другом думала она постоянно и как быть, тоже не знала. Не было бы Светланы — нашла бы причину приходить иногда, а там, глядишь, и сладилось бы все.

Уже жалела Василиса, что раньше не уехала из Грязновки. Может быть не со Светланой, а с ней был бы сейчас Борис. Сорок лет, а она как девчонка в первый раз, словно и мужа не было, и детей. Плакала ночами в подушку, била ее кулаками в отчаянии, представляя, что он обнимает сейчас другую.

Изменилась Василиса, очень сильно изменила ее безответная любовь. Единственное утешало, что прячется она за трауром, как за ширмой, готовая петь и танцевать с ним, убежать на край света и утонуть в любви.

Приходили другие мысли, пугалась, шарахалась душою от них Василиса, но не прогоняла, стараясь быстрее привыкнуть. Зачем мне эта ширма, уже рассуждала она, пять и шесть лет траура вполне достаточно. Снять платок и все черное, пройтись по деревне в белом платье, пусть все видят, что она не баба-Яга, а красавица. Подойти к нему, махнуть платочком, приглашая на танец… Василиса вздыхала, представляя, как они танцуют вдвоем, он держит ее за талию, прижимая все ближе. Смахивала наваждение, плакала, только слезы уже были другими.

Девять утра и уже рассвело, но в деревне тихо, даже петухи кукарекают редко и по отдельности, не заливаются в голос, как летом. Тишина нависла над сопками, речкой и лугом. Медленно, медленно падают первые снежинки, особенно не витая и не кружась. Словно узорчатый пух летит с неба разными формами снежинок и покрывает землю. Она становится пятнистой, белея все больше и больше, превращаясь в тонкую снежную перинку.

Запятнели и сопки хвойной зеленью и пушистым снегом, речка совсем почернела, словно растворяющиеся в воде снежинки красили ее другим, противоположным, цветом.

Деревенские мужики двинулись в райцентр за охотничьими лицензиями и патронами. Завели, как говорил Назар, обчественный транспорт, на нем и поехали хором. Дед Матвей, сидя в кузове, рассуждал вслух:

— Василиса не поехала с нами за лицензией, а охотится всегда.

— Так она никогда ее не брала, из Грязновки сильно не находишься в район, — пояснил известное всем, Мирон Петров.