Микаэла Джойя - Силиконовая любовь

— Вы не могли бы перевернуться на спину, — попросила массажистка.

Джоанна не вытерпела, набрала номер Президента. Бесполезно. Он не поднимал трубку, потом включился автоответчик. Разозлившись, позвонила в офис:

— Это я. Можете меня соединить с Президентом, очень срочное дело?

— Я прошу прощения, но он на собрании, просил ни с кем не соединять.

По решительному голосу Даниэллы было понятно, что это окончательный ответ. Джоанна понимала, что секретарь только выполняет указания босса, но это ее раздражало еще больше. Пытаясь не выдавать свой гнев, как можно спокойнее она спросила:

— К вам, случайно, не заходил мой сын?

— Да, он был сегодня утром. Я слышала, что он отправился к бабушке.

— Спасибо. Я вас очень прошу, скажите Президенту, чтобы он мне позвонил.

— Конечно.

Разговор озадачил Даниэллу: она никогда не слышала от Джоанны такого умоляющего тона.

Не в состоянии лежать неподвижно, Джоанна поднялась:

— Спасибо, Эльга, на сегодня достаточно. Я слишком напряжена и расстроена, не хочу заставлять вас работать впустую.

Накинула халат, достала из сумочки кошелек, отсчитала несколько купюр, протянула деньги массажистке. Их взгляды встретились, и Джоанне показалось, что Эльга хочет что-то сказать, но не решается.

— Извините меня, обычно я себе не позволяю подобные вещи. Но поскольку мы давно знакомы и я вижу, как вы переживаете, я хотела бы вас предупредить, что одна молодая артистка трубит по всему Парижу о своей любовной истории с очень влиятельным бизнесменом и о том, что он из-за нее совершенно потерял голову.

Джоанна едва удержалась от расспросов, но все же ее самообладание взяло верх над любопытством:

— В Париже полно хвастунов. Думаю, эта девица делает себе таким образом рекламу.

Как только Эльга скрылась за дверью, Джоанна бросилась к телефону и набрала номер Зины. Сработал автоответчик:

— Меня не будет несколько дней. Оставьте сообщение; когда вернусь, я вам обязательно перезвоню.

«Так даже лучше», — подумала Джоанна. Зависимость от медиума ее раздражала и даже унижала. Нервно зажгла сигарету, сразу же затушила. Достала из аптечки успокоительное, выпила, легла на кровать. Нашла в кармане халата открытку Марка, вспомнила о букете, лежавшем на столе. С маниакальной скрупулезностью она обрезала у роз кончики стеблей, поставила цветы в вазу. Роскошный букет стал подтверждением того, что вчерашний вечер с Марком был не плодом ее эротических фантазий, а самой что ни на есть реальностью.

Снова прилегла на кровать. Лекарство начало действовать, и Джоанна немного успокоилась. Мысленно она представила приятный сценарий дальнейших событий: сын, конечно, позвонит, отношения с Президентом тоже скоро наладятся. Голова становилась легче и легче, словно сделанная из ваты. Наконец Джоанна провалилась в глубокий сон. В непроницаемом мраке бездны она услышала голос Николя:

— Мама, мне нужно с тобой поговорить. Джоанна мгновенно проснулась. В комнате был полумрак. На краю кровати сидел Николя. Он держал в руках розу и, отрывая от нее лепестки, приговаривал:

— Любит, не любит, любит, не любит…

Джоанна резко поднялась и вырвала розу из его рук. Острый шип поранил руку Николя, капля крови потекла по ладони и упала на белую простыню.

— Вижу, твой друг не теряет времени даром.

— Может, эти цветы подарил мне Президент?

— Сомневаюсь: я был у него сегодня утром и рассказал о твоих вчерашних похождениях с тем парнем.

Джоанна сначала хотела дать сыну пощечину, но сдержала себя, решила не реагировать на провокации. Ее чувства к сыну были настолько противоречивы, что она сама в них запуталась. Иногда она думала, что оскорбительные слова в ее адрес вызваны ревностью Николя, а ревность, как известно, верная спутница любви. Вот и сейчас обидные слова вызвали к сыну некое подобие нежности.

— Я схожу за дезинфицирующим средством.

— Ради бога, перестань, не умру от такой мелочи.

Она вышла. Вернулась через несколько минут, одетая в джинсы и облегающую футболку. В руках держала кусок ваты, смоченной в спирте.

— Ты одеваешься как молодая девчонка, — сказал Николя.

— Да? Не думала, что только молодые девчонки носят джинсы и футболки.

Обработав рану, села в кресло, стараясь сохранять спокойствие. Она вопросительно смотрела на сына, не желая начинать разговор первой.

— Завтра утром я уезжаю.

— Позволь узнать, куда?

— Президент устроил меня в летнюю школу при Гарвардском университете. Здорово, не так ли?!

— Конечно. А тебе не кажется, что такие важные вопросы ты должен обсуждать в первую очередь со мной?

Ее руки начали слегка дрожать. «Нужно успокоиться, нужно быть максимально рассудительной», — в отчаянии повторяла про себя Джоанна.

Николя поднялся с кровати. Наконец нагловатое выражение его лица изменилось. Серьезным голосом, чеканя каждое слово, он сказал:

— В течение двух дней тебе удалось разрушить двадцать лет моей жизни. В один миг я перестал понимать, кто я… Раньше я так гордился и любовался тобою! А сейчас понимаю, что ты лживая, эгоистичная, распущенная женщина, не способная состариться.

Джоанна была полностью уничтожена несправедливыми обвинениями. Униженная, она неподвижно сидела, не в состоянии проронить ни звука. Скованная душевным параличом, она не чувствовала даже боли. Сокрушительная волна воспоминаний отбросила ее на двадцать лет назад. С поражающей ясностью она увидела себя и отца. Сколько раз думала она о своем отце то же самое, что высказал ей сейчас сын. Но строгое воспитание не позволяло открыто обрушить на отца все претензии и обиды. История повторилась. К тем страданиям, которые она переживала как дочь, добавились страдания матери, которая не сумела построить гармоничные отношения с сыном. Понимая, что повторяет ошибки и просчеты, в которых она обвиняла своего отца, она осознала свою полную несостоятельность в роли матери.

Николя стоял перед Джоанной, ожидая хоть какой-нибудь реакции на свои слова. В глубине души он чувствовал себя провинившимся ребенком, которого должен отшлепать строгий отец. Ему хотелось видеть в матери сильного отца, которого у него никогда не было, но Джоанна сидела неподвижно, не подавая никаких признаков жизни.

Раздался телефонный звонок. Николя посмотрел на дисплей и протянул телефон матери:

— Даже если я уеду, ты не будешь по мне скучать: ты уже обзавелась другим ребенком.

Джоанна почувствовала себя еще более опустошенной, две слезы тихо скатились по ее щекам. Николя подошел, холодно поцеловал мать. От него разило алкоголем: ему пришлось выпить, чтобы набраться смелости бросить матери в лицо все эти обвинения.

— Au revoir, madame Rosenbaum, — сказал он и вышел из комнаты, не оборачиваясь.