Коллектив авторов - Были 90-х. Том 1. Как мы выживали

Поминки в столовой дважды Краснознаменной общевойсковой Академии имени Фрунзе. Очень много людей — большинство военные, но были и вольнонаемные и гражданские. Слово взял седой генерал-полковник, увешанный орденами. Он сказал: «Константин Иванович родом из простой крестьянской семьи в Ивановской области, был призван на фронт, попал в Третью гвардейскую танковую армию механиком-водителем на «Т-34», участвовал в Житомирско-Бердичевской, Проскурово-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Нижнесилезской операциях, в Берлинской и Пражской наступательных операциях. В его теле навсегда остались осколки от вражеского снаряда, которые не смогли извлечь врачи.

В Коммунистическую партию вступил на фронте. Там коммунисты имели единственную привилегию — идти в бой первыми, показывать пример остальным бойцам. И он был примером — дважды горел в танке, был трижды ранен. В одном из боев с риском для своей жизни вытащил из объятого пламенем танка раненого командира. Его экипаж уничтожил несколько фашистских танков и более десятка артиллерийских и пулеметных расчетов. Был награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны, двумя медалями «За боевые заслуги», медалью «За взятие Берлина». Потерял трех родных братьев, которые пали смертью храбрых в боях с врагом.

Не зря фашисты первыми разыскивали именно коммунистов и комиссаров, в плен их старались не брать — расстреливали на месте. И сражались они геройски не за спецпайки из райкомовской столовой, а за Родину! И отдавали за нее свои молодые жизни.

Именно на фронте Константин Иванович встретил свою первую и единственную любовь — связистку Евдокию Ивановну, на которой женился и с которой прожил всю жизнь.

После войны ветеран поступил в Высшее военно-политическое училище, окончил его с отличием, объездил весь Советский Союз. Служил в отдаленных гарнизонах средней полосы России, Украины, Узбекистана, Молдавии. Он был замполитом и везде учил молодых солдат любить Родину, быть храбрыми, честными, дисциплинированными воинами, которые всегда должны быть готовыми выступить на защиту Отечества. Еще долгие годы его бывшие воспитанники со всех концов Союза присылали ему письма с благодарностями и добрыми словами. Он стал кандидатом исторических наук, доцентом и в последние годы работал преподавателем в дважды Краснознаменной общевойсковой Академии имени М. В. Фрунзе.

Сейчас коммунизм не в фаворе, во многом мы сами, коммунисты, в этом виноваты. Я служил с Константином Ивановичем много лет. Точно знаю — если бы все, стоящие у руля власти в СССР, были такие, как он, мы бы сейчас жили, как в Швейцарии… И не было бы такого бардака, как сейчас».

Генерал замолчал. Молчали все. И мне стало стыдно. Дед, пожалуйста, прости меня!

Большую часть из книг по партийно-ленинской философии мы увезли на дачу. Но несколько штук и бюстик Ленина на полке в книжном шкафу, в гостиной, оставили. Я не люблю вождя мирового пролетариата. Но я уважаю своего деда и его веру. Пока я жив, бюст будет стоять на своем прежнем месте.

Москва

Начну с предыстории. Одним так называемым погожим майским днем 1988 года мой дед, опытный педагог и маститый музыкант, отправился в салон «Оптика». Там, примеряя новые очки, он плашмя рухнул на кафельный пол: инсульт. Сотрудники «Оптики» и ее посетители, разумеется, сочли его пьяным, хотя от деда спиртным не пахло. Мобильные телефоны тогда фигурировали только в фантазиях читателей журнала «Юный техник», поэтому связаться с нами, своими родными, дедушка никак не мог. Администрация «Оптики» не придумала ничего лучшего, как выволочь старика на улицу и усадить на бордюр тротуара — свежий воздух как-никак, авось придет в себя бедолага. Не пришел.

Каким-то чудом дед смог уговорить проезжающего мимо частника (так в те времена называли лиц, занимающихся извозом), чтобы тот доставил его домой. За деньги, само собой. Поскольку дедушка утратил всяческий контроль над своим опорно-двигательным аппаратом, водиле пришлось собственноручно запихивать его в машину, за что «шеф» в итоге и слупил двойную оплату доставки. В общем, мой дед отдал ему все, что у него имелось в бумажнике, а новые очки в этой суете потерял. Не до них ему было в тот момент.

Доставив дедушку по указанному адресу, водитель помог ему, проклиная, видимо, себя за то, что связался с парализованным стариком, подняться на нужный этаж и бросил своего пассажира около двери. На беду деда, в квартире никого не оказалось. Бабушка работала, а я гостил у приятеля на даче. Сначала старик просто лежал у порога, а потом соседи усадили его на табурет. Увы, ключи от квартиры он где-то посеял. А может быть, водила их забрал. Теперь этого уже не узнать.

Так дедушка и просидел на табурете до самого вечера. Часов семь просидел. Вернувшаяся бабушка, охая и причитая, уложила его в кровать, а наутро, когда я вернулся, мы, наконец, решили вызвать «Скорую помощь». С момента кровоизлияния до вмешательства врачей прошли сутки. То есть драгоценное время оказания экстренной помощи прошло. Поэтому свою потерянную физическую форму дедушка так и не вернул, до конца дней своих оставшись парализованным на левую сторону инвалидом.

Однако человек так устроен, что даже в патовой ситуации он способен найти для себя опору в жизни. Такой опорой для моего несчастного старика стали грянувшие в 90-е годы перемены. Вообще дед давно, еще со времен раннего Брежнева, мечтал увидеть Россию процветающей, свободной страной со свободой совести и свободой рынка. Неудивительно, что, когда на политической арене возник Борис Николаевич Ельцин, дедушка как-то сразу приободрился. Надежда, льющаяся с экранов телевизора, окрылила его, очень позитивно сказавшись на здоровье. Заявления, заверения и обещания Ельцина действовали лучше всяких лекарств. Дед на радостях даже почти полностью овладел управлением левой стороной организма. Почти…

Почему же дед так радовался появлению новых перспектив? Все дело в том, что, играя в одном известном оркестре, он посетил несколько капиталистических стран. В том числе и «вызывающе» капиталистических — Англию, Японию, ФРГ. А во времена застоя такие поездки были сродни полету на Луну. Скорее даже на Марс. Уровень и стиль жизни в этих государствах у него, как и всякого нормального советского человека, вызвали шок. Забыть увиденное уже не помогли никакие передовицы «Правды» и «Известий», хотя дед по привычке выписывал советские газеты даже тогда, когда Советский Союз дал сильный крен и стал медленно погружаться в кровавую трясину хаоса.

Мой дед наивно верил Ельцину, в сказки так называемых «младореформаторов» о том, что свободный рынок и конкуренция — это такие же очевидные законы природы, как земное притяжение, например. Если кинуть камень вверх, он сначала взлетит на некоторую высоту, потом на какое-то мгновение остановится и начнет свое неминуемое движение обратно. Так устроен мир. То же самое, только немного другими словами, вдалбливалось измученным убогостью советской экономики людям, жадно впившимся в телеэкраны: если отпустить цены и не мешать развитию свободной конкуренции, все само по себе, не сразу, конечно, но неизбежно, образуется, оформится, выстроится — и бизнес, и культура, и образование. Вон как на Западе живут! А все потому, что у них свободный рынок.