Франц Холер - Президент и другие рассказы, миниатюры, стихотворения [Сборник]

Христиан Хильтман почувствовал, что в нем пробуждается охотничий инстинкт. Но это не был инстинкт охотника, который хочет убить зверя, а только страстное желание его увидеть. Он никогда не бывал на сафари и только с веселым любопытством слушал рассказ своего брата и его жены, как они в Южной Африке поехали на небольшом автобусе в места обитания львов и как его свояченица только тогда заметила львицу с львятами, когда зайдя за дерево, спустила трусики, чтобы пописать, и в панике помчалась назад к автобусу, где находилась туристическая группа.

Здесь не было никакой туристической группы, никто ничего заранее не организовывал, он был здесь один, и где-то по ту сторону границы была хищная кошка, и эту хищную кошку он хотел увидеть, ведь она же где-то совсем рядом.

Он поразмыслил, как ему лучше всего действовать, не подвергает ли он себя большой опасности. Ограда была метра три высотой и поверху увенчана скрученной колючей проволокой, она казалась непреодолимой. Хильтману было это известно, так как в задачу наблюдательной комиссии входило присутствие при допросах беженцев из Северной Кореи. Те немногие, кому удавалось бежать, шли морским путем или через третьи страны, но через пограничное заграждение за время, пока он находился здесь, перебрался лишь один единственный военный перебежчик. Слишком надежно охранялась и была тщательно ограждена северная сторона, и полоса непосредственно перед заграждением была буквально нашпигована минами. Итак, здесь просто не могло быть большой дыры в проволочном заграждении, куда мог бы пролезть такой зверь как тигр, а то, что он способен перескочить через препятствие такой высоты, защищенное колючей проволокой, тоже казалось невероятным.

Если лейтенант вдруг напорется здесь на южнокорейский или на американский патруль, на него может быть наложено взыскание, но это вряд ли случится. Во всяком случае, ему до сих пор подобный случай был неизвестен. Он находился здесь уже почти целый год, а всего полагалось два года службы. Когда его сюда направили, он поначалу думал, что это что-то вроде иностранного легиона, но на такую монотонность он не рассчитывал. А теперь он почуял приключение. Как раз было воскресенье, его коллеги, включая коменданта, вернутся на свой пост только в понедельник утром. Строго говоря, они не обязаны быть на посту, шведы проводили выходные обычно на американской базе в Сеуле, где проживали также и все швейцарцы, и то, что кто-то из них постоянно должен дежурить здесь, зависело скорее от каприза их начальника.

Все это пронеслось у него в голове, и он решил продолжать преследовать тигра, насколько это ему удастся, а сейчас лучше всего пока оставаться на месте и ожидать, что зверь по ту сторону ограды как-то проявится.

Одна за другой начинали петь птицы, возвещая своим пением наступление дня. Чудо утреннего концерта сталкивалось странным образом с устрашающей декорацией пограничного пояса. Причудливо переливающиеся рулады смешивались с чем-то похожим на звук флейты, льющийся из крон деревьев, и Хильтману казалось, что он находится в зачарованном лесу. Для птиц не существовало границ, их гортанные призывы равномерно распределялись по северную и по южную стороны от демаркационной линии, преданной проклятию, силу которого никто не решался отменить.

Да, вот он снова! Хильтман услышал глубокий, раскатистый кашель, и к его разочарованию звучал он довольно далеко, хотя еще недавно он казался совсем близким. Он сунул свой фонарь в рюкзак и уже в раннем дневном свете пошел дальше по тропинке. То и дело ему приходилось пролагать путь через терновник, было непохоже, чтобы здесь ежедневно проходил контрольный патруль. Ликование птиц все усиливалось… Йоринда кличет Йоринду, вспомнилась вдруг ему любимая сказка его детства. Не приближается ли он к замку злой волшебницы, в котором Йоринда вместе с другими пленными девственницами томится в золотой клетке?

Перед насквозь проржавевшей табличкой, подстерегавшей с северной стороны забора, он остановился. Три или четыре корейских иероглифа и буквы ИТАР, все, что на ней уцелело. Не находится ли он вблизи северокорейского поста? Но сразу же позади таблички разрасталась чаща, дикая чаща, в которой где-то затаился хищник, или еще недавно таился, когда он дал о себе знать в последний раз.

Теперь он снова задумался о том, не грозит ли ему опасность с северокорейской стороны. Что, если за забором скрывается патруль? Что ему помешает выстрелить в него? Недалеко от лагеря есть камень с надписью в память о двух американских солдатах, которые спиливали сук на дереве, поскольку тот закрывал обзор какого-то участка пограничной полосы. Во время этой работы их и застрелили солдаты Северной Кореи.

Рев тигра возобновился и отмел прочь все лишние мысли. Он послышался уже так близко, что Хильтман почувствовал внезапный страх, но в то же время крайне возросло и его любопытство. Он бросился бежать, споткнулся о корень и с подавленным криком упал в кусты. На противоположной стороне он слышал треск сучьев, сначала совсем близко, затем более отдаленно, его только разозлила его собственная неосмотрительность. Надо постараться быть индейцем, подумал он. Когда он со стоном поднялся, то увидел кровавую полосу на своей правой ладони у основания большого пальца. Он достал из рюкзака фляжку, вылил немного воды на руку и вытер носовым платком частицы земли с царапины, которая все еще кровоточила. Его аптечка, он помнил это точно, находилась в душевом помещении его барака, ему оставалось только сжать платок пораненной рукой.

Но направление, в котором должен был двигаться тигр, оставалось все тем же, на восток, и Хильтман снова отправился в путь, осторожно и бесшумно, как только мог. Через четверть часа он остановился, чтобы дождаться нового знака. Возможно, что он уже обогнал своего незримого противника. Хотя его уже начал постепенно мучить голод, он не спешил снять рюкзак, чтобы распаковать пакет с ветчиной, так он только бы выдал себя. По возможности незаметно он опустился в траву, осмотрел свою рану и с удовлетворением убедился, что кровь уже не течет. Он ждал.

Ждать он вполне привык, ожидание было одним из главных его занятий на этом наружном посту. Приходится постоянно ждать, не случится ли что-то. И если действительно что-то случается, как недавний обстрел одного из ближайших южнокорейских островов, тогда они должны отправляться туда, вдвоем или втроем, чтобы определить размер разрушений, должны объявить это нарушением перемирия и заявить протест Северной Корее. Раз в неделю проводится заседание в одном из бараков, часть которых находится севернее от демаркационной линии и другая часть южнее, и туда кроме швейцарцев и шведов приглашаются американцы, южные корейцы и северные корейцы. За мебель в бараках отвечали швейцарцы, которые доставили сюда из зала Совета кантонов Федерального собрания в Берне старые столы и стулья, торжественный вид которых не вполне соответствовал временной стилистике барака. На этих заседаниях обычно понапрасну ожидали северных корейцев и потом начинали без них. Последние до конца предпочитали оставаться в стороне; здесь обсуждались текущие вопросы и также установленные случаи нарушения договора, потом с протоколом заседания шли к вентиляционной трубе перед северокорейскими дверями и опускали его там в почтовый ящик. Через неделю протокол исчезал, но северные корейцы так и не показывались. Они как бы играли с нами в кошки-мышки.