Виктория Лебедева - Без труб и барабанов

Ожидание потихоньку рассеивалось, когда шла с работы Наташка. Первое время она слушала про очередной звонок, волновалась — но что-то почитала в интернете и успокоилась. Вот разве посылала вышибал подальше, когда на нее попадали.

Грохнула входная дверь, за ней кухонная. Над головой вспыхнула сберегающая лампа. Противная — сил нету. Как в операционной.

— Мам, ну ты чего опять в темноте? — спросила Наташка. — Эти звонили? — И стала выгружать творожки и йогурты. Она в очередной раз пыталась худеть, в такие дни холодильник бывал забит всякой обезжиренной ерундой.

— Куда столько набрала? — спросила Татьяна Александровна. — Борща вон наварила. Опять будет киснуть.

— Наварила, ну и ешь. Полвосьмого, поздно для борща. — Она с треском отломила себе два йогурта и захлопнула холодильник.

— Поздно, как же, — вздохнула Татьяна Александровна ей вслед. — То-то штаны не сходятся… — Она знала — сейчас Наташка включит компьютер и уткнется в него до ночи, а утром снова станет звонить на почту — врать и отпрашиваться. А она так и просидит тут, около злополучной кастрюли со злополучным борщом… Гена его хоть ел...

— Вот, дожилася… — опять сказала тихо, без прежнего надрыва. И опять сама себе не очень поверила.

Никто, конечно, не гнал ее спать в кухню. Сама предложила. Сначала, когда только поженились, Наташка с Геной жили в маленькой комнате, а Татьяна Александровна в зале. Но зал казался ей слишком велик, и она предложила молодым поменяться. Потом родилась Женька. Пока была маленькая, жила, разумеется, при бабушке. И ничего, не мешали друг другу. До той поры, пока, что называется, у девки сиськи не полезли. Гены тогда уже не было, а с Женькой — что ни день, скандал.

В общем, долго ли коротко, Татьяна Александровна поставила ультиматум — ей маленькую комнату в полное распоряжение, а Наташка с Женькой в большой пусть сами как хотят. Что тут началось! Наташка в крик, Женька в слезы — и у всех личная жизнь от этого варианта резко псу под хвост, ну конечно.

Тогда плюнула Татьяна Александровна, освободила в кухне уголок и — одна, никого не подпустив, — переволокла тахту на новое место. Живите, сказала, как хотите, Бог вам судья. И неделю не разговаривала. Все думала с горечью — кого же я воспитала? Все ведь им. Наташке, Женьке…

Наташка, правда, всю неделю твердила, что Татьяна Александровна все неправильно поняла, что это им надо в одну комнату съехаться, а Женька пусть отдельно, у нее возраст трудный. Только поздно опомнилась. Отродясь Татьяна Александровна решений не переигрывала.

— Дура! Жить не умеешь! — выставила Наташка последний аргумент. — Раньше надо было думать, чем в дыре этой оставаться! На твоей должности люди на всю жизнь копили! Чистенькой хотела остаться? Вот и сиди в кухне, раз так. — И обратилась куда-то наверх, патетически воздев руки: — Господи, ну почему меня родила эта женщина, а не тетя Юля?

Галкина где хочешь могла приспособиться, Наташка права. Даже дефолт ее не сломал. Машину водить научилась, отдыхала по три раза в год за границей. Татьяна Александровна так не умела. Оставшись без места уборщицы, не нашла она ничего лучше, как устроиться в районную библиотеку — где и просидела до пенсии, а потом все силы отдала внучке. Женька до первого класса была все с бабушкой. На коленки прилезала, бабулечкой звала — ласково так. Обнимала за шею. Где теперь все это?

И ведь Наташка-то что сделала, поганка! Когда Гены след простыл, а вышибалы начали названивать — еще не грозя, а пока уговаривая найти должника, — Наташка взяла и тоже влезла в кредит. Где голова у человека?! Им с Женькой, вишь ты, за одним компьютером тесно стало. Ноутбук завела, год потом расплачивались — почти по две тысячи отдавали… Как засядут вечером — только и слышно, как клавиши щелкают. Ни поговорить с ними, ни вопроса задать.

Зажгла наконец-то свет, набрала воды в чайник. Чайник тоже сама купила. Юля посоветовала. Сказала — чего ты как в каменном веке.

Чайник зашумел, забулькал и отключился. Она заварила себе ромашку. В последнее время со сном было не очень. Все из-за вышибал. Как-то они активизировались. В прошлые годы, бывало, раз в два месяца нервы потреплют — и успокоятся. А в последнее время — чуть не по десять раз на дню. Вдруг правда квартиру отберут? Юля говорит, закон новый приняли — должников выселять. А куда выселять — неизвестно. На улицу. При нынешних порядках это запросто… Только Наташке такое не объяснишь. Думает, умная. А как придет беда — что сделает? Ни-че-го! Потому она и позвала Ольгу. Не хотела — но позвала. Она бы сама отдала долг. Понемножечку, постепенно — если б пенсию побольше. А с другой стороны посмотреть — они там, в европах, совсем заелись. Отчего бы тогда Ольге не приехать, не помочь. Это здесь у них Генин долг — целое состояние, а для Ольги-то небось и не деньги. Пусть приедет, пусть посмотрит, как они тут живут. Пусть раз в жизни оторвет от себя что-то помимо красной курточки. И тогда не будет вышибал, не будет жутких этих звонков, страха не будет… Спать спокойно и не ждать, когда отберут квартиру, выкинут на улицу… «Перед смертью!» — мысленно добавила Татьяна Александровна. Вышло опять фальшиво, но она больше не ощущала фальши, а только беспокойство — как они встретятся? После стольких лет? Какая она, Ольга?

А вдруг она не приедет?

Часть 4

Скандинавская ходьба

Татьяна Александровна пошла в банк, который по старинке называла «сберкассой», и решительно сняла с книжки две тысячи рублей. Обида или нет, надо было «делать стол». В супермаркете долго выбирала, подсчитывала в уме, пока не решилась на баночку икры, картонку с прозрачными лепестками норвежской семги и ананас, оглушительно пахнувший нездешней сладостью.

— Надо было еще рябчика, — заметила Наташка, когда мать разбирала в кухне сумку.

Но Татьяна Александровна цитаты не распознала и шутки не оценила, а разразилась грозной тирадой, что, мол, если бы некоторые работали, тогда были бы в доме и рябчики. Наташка ушла к себе. Мать, когда она волновалась или боялась чего-то, было лучше не трогать.

Желание залатать «нищету» заставляло жарить и парить, драить и облагораживать — лишь бы Ольга ничего такого не подумала . Но если она и правда ничего не заметит, зачем было звать ее и просить денег? Это противоречие рвало последние нервы. Она несколько раз ни за что кричала на Женьку, пособачилась с соседкой, что у той кот линяет на коврик, даже на Юлю прирявкнула по телефону. Про Наташку и говорить нечего — эта кругом оказалась неправа.

Ольга еще только ехала в аэропорт, а в Военграде уже нарезали салат «оливье» и томили в духовке дрожжевой пирог с капустой. Даже диванчик в маленькой комнате был разложен и застелен свежим крахмальным бельем.