Виктория Лебедева - Без труб и барабанов

Все прибрав и расставив, Татьяна Александровна еще раз прошлась по квартире, замершей в ожидании, — и не нашла, что еще можно выправить. «Нищету не замажешь», — пробормотала, цитируя свою бестолковую дочку. Ну и пусть! Как была в домашних шлепанцах, в халате спустилась к подъезду и уселась на лавочку, потеснив щелкающих семечки соседок, подставила лицо вечернему солнышку. Сидела и молчала, прикрыв глаза.

— Как сама, Тань? — спросила Маринка с того подъезда. — Странная ты какая-то. И не здороваешься.

— Олька приезжает! — ответила, растягивая слова, и победно оглядела аудиторию.

Соседки переглянулись:

— А кто это, Олька?

— Сестра младшая. Неужели не помните? — объяснила Татьяна Александровна с вызовом. — Из-за границы едет. Она у меня в Европе!

В ее голосе чувствовалось торжество.

Глава 13

Ольга вынуждена была признать, что боится ехать в Россию. Но почему? Столько лет мечтала, тосковала. Может быть, потому, что русские ничего не рассказывали о своей стране хорошего? Приходили в кафе, рассаживались и повторяли восхищенно «нравится-нравится-нравится», а потом приводили какой-нибудь случай из домашней практики, в противовес. Ничего такого не говорилось страшного, чего не могло бы случиться в тех же Кралупах, но маленькие неприятные фактики падали в копилку и там откладывались — и в итоге получился засор. Ольга поймала себя на том, что думает о бывших соотечественниках «странные эти русские», — как будто сама не имеет к ним отношения. И чего жаловались? Из России ехали туристы как туристы. Выделялись разве какой-то настороженностью — как будто всегда ждали неприятностей. Но деньги явно у них водились. А молодежь, пожалуй, даже поскромнее была, чем те же немцы или итальянцы.

Как ни уговаривала себя, что Россия ничем не отличается от других стран, а по мере приближения дня отъезда страх рос… не страх, вернее, а тревога. Какая она теперь, Таня? Как встретятся, что скажут друг другу? Не верилось, что сестра могла сильно измениться, — в юности она была красавица, такие долго не старятся. Надо бы придумать какой-нибудь подарок. Купила кожаную бордовую сумку и широкий шарф в тон. Ей казалось, Тане этот набор обязательно будет к лицу. Таня представлялась Ольге строгой пожилой дамой с прямой спиной и непримиримым характером. Неведомой племяннице Ольга приготовила кожаный кошелек и, куда ж чеху без нее в гости, «Бехеровку». А Женьке везла айпад.

Мартину о своих страхах Ольга не говорила. Еще передумает отпускать. А Мартин, сам того не понимая, подливал масла в тлеющий огонек ее беспокойства. Собирая жену в дорогу, он читал туристические форумы. О хорошем там почти не писали, а только рассказывали, какой величины щели в жилых домиках где-нибудь на Ольхоне, да какие на Золотом кольце матерые клопы, да как страшно ездить в столичных маршрутках, ведомых настоящими джигитами; перечислялось, кого и при каких обстоятельствах обокрали, кто где сидел без света и воды, в каких ресторанах и кафе чем травился, и как ужасны цены, и как скверен сервис.

Он до сих пор чувствовал к России обиду — за разочарование, пережитое в молодости. Уж и страны той сколько лет не было, а знак равенства все равно стоял в голове. Он у многих чехов стоял. С маленькими невезучими нациями, которые вечно кто-нибудь походя завоевывает, это часто случается.

В назначенный день Ольга дрожащими руками собирала чемодан, улыбаясь через силу, а муж ей помогал — и, конечно, заставил набрать лишнего — одних лекарств вышла целая косметичка.

Кошки, Тереза-фон и Бес, ходили кругами, их любопытные мордочки оказывались под ладонью, стоило протянуть руку за кофточкой ли, за зубной ли щеткой. Тереза с усилием терлась об ноги, напирала, обволакивала гибким телом, будто старалась стреножить хозяйку, а Бес норовил устроиться поверх вещей, топтался на них, грозно урча, высоко задирая передние лапы — и, конечно, наставил зацепок на любимой олимпийке. Ольга его прогоняла — сначала по-доброму, потом грозила тапочкой, но Бес не очень-то реагировал, отбежит на пару метров и тянется обратно.

— А они не хотят тебя отпускать, смотри-ка, — Мартин натянуто улыбнулся и вычерпал Беса из чемодана. Бес ухватился когтями и тянул за собой несчастную олимпийку.

Ольга обернулась через плечо, внимательно посмотрела на мужа.

— Мартин. Зачем ты мне это говоришь?

— Оля, я вчера читал… знаешь… вот в Костроме французские туристы полдня без электричества просидели… и бумаги туалетной в номерах не было.

— Мартин. Я не французский турист. Я еду к близким родственникам, — напомнила Ольга.

«Близкие родственники». Blizci pribuzni… Это прозвучало странно. Какая была племянница Наташа? А дочь ее Женя? И почему Таня ни разу не обмолвилась о муже? Развелись? Овдовела?

Таня просила две тысячи долларов. Сумма приличная, но не безумная. Потому думать, что сестра зовет к себе только из-за денег, не хотелось. Вот что: деньги — это просто повод наконец-то помириться. Таня всегда была гордая, ей трудно было сделать первый шаг — потому и сумма немаленькая, маленькая выглядела бы неубедительно… О том, что в Военграде ждут ее не просто так, а с деньгами, мужу Ольга не сказала. Он бы всех этих тонкостей политеса не понял и, пожалуй, рассердился бы, что сорок лет от человека ни слуху ни духу, а тут вдруг вынь да положь ей круглую сумму. Только Оля могла понять и извинить трогательную нелепость Таниной просьбы. А следом приходила мысль — вдруг действительно что-то случилось… настолько плохое, что Таня, не желая видеть Ольгу, вынуждена идти на поклон… но что? болезнь? а доллары — на лечение? Тогда тем более нужно ехать. И если есть шанс вылечиться, то Ольга бы и больше нашла, детей бы попросила… ну и пусть, что сестра звала ее от отчаяния. Звала ведь. Вспомнила. Это ли мало?

— …и не вздумай там пить воду из крана! — закончил Мартин. А с чего он начал, Ольга за своими мыслями не услышала, поэтому кивнула рассеянно.

— Да-да… я не буду… — и через паузу спохватилась: — А почему?

— Оля. Ты как маленькая. Там хлорка. Там очень плохие, очень старые трубы. В них живут микробы. У тебя будет болеть живот.

— Живот. Болеть. Не о том ты думаешь, не о том!

— А о чем? — растерялся Мартин.

— Мы же это обсуждали. В Военграде нет чешских банков, ни одного. А в других выйдут слишком большие проценты. Мне придется везти с собой наличные. Много. Я боюсь, Мартин. А если я их потеряю? Или их украдут? Я не привыкла.

— Hlupak 1 !— Мартин стукнул себя по лбу. — У меня ведь подарок.

Он стремительно ушагал в спальню и вернулся, держа за витую веревочку маленькую сумку-кошелек, нежно бирюзовую, с аппликацией-ромашкой вокруг замк а .

— Что это? Это Таниной внучке?