Иван Комлев - Ковыль

– Не надо, я же сказала, обещаний, – перебила Татьяна. – Мы, бабы, глупые, знаем, что нас обманывают, а всё равно верим.

– Да не вру я!

– Не кричи так громко. Сейчас не обманываешь, а потом будет, как я говорю. Лучше – не надо, чтобы не надеяться. Чтобы не так больно было! И тебе – не так стыдно. И не спорь, ради бога! – она подняла руку и провела ладонью по его щеке. – Пошли, я тебя провожу до угла.

Когда Александр поднялся в номер, Лукерья сидела на подоконнике, поставив ноги на стул, курила. Курила вопреки запрету мужа. Пепельниц в гостинице не предусматривалось, измятые окурки и пепел лежали кучкой на клочке газеты «Правда». Жирное слово било в глаза. Посреди стола стояла нераспечатанная бутылка с коньяком. Он сел на свободный стул, поморщился: даже форточку не открыла!

– Ты где был? – она раздавила окурок о стол.

Он ждал этого вопроса, но до самой последней минуты не знал, что будет говорить, и если всё-таки выложит правду-матку, то как?

– А-а! На свежину потянуло, – на Лукерью словно озарение снизошло, – вы с Танькой под замком хорохорились!

Первой реакцией на такой выпад было – возмутиться и отречься, но жена упредила:

– Я сразу поняла, что ты с этой шлюхой спутался!

– Сама ты шлюха! – он вскочил. – Ты скажи, кто у тебя первый был? Вспомни – кто? Я-то, я до сих пор не знаю, своего сына кормлю или дядиного?

Лицо Лукерьи покрылось красными пятнами. Она сказала едва слышно:

– Ты… Как не стыдно? Я тебе на шею не вешалась. Ты у ног не ползал разве и не говорил, что ни разу не попрекнёшь? Я тебе не прощу… – И в крик: – Ты! Ещё будешь ползать! А сучку эту…

– Прекрати, вербованная! – он со сжатыми кулаками и с таким свирепым видом шагнул к ней, что она поперхнулась. – Если ещё услышу хоть одно грязное слово – всё расшибу! Запомни: у неё на меня больше прав – я у неё первый!

Лукерья, затевая скандал, всё же надеялась, что её подозрения муж хоть как-то опровергнет, когда же этого не случилось, она сломилась, упала лицом в подушку, глухие рыдания сотрясали её тело. Короткое, по моде, платье поднялось, и взгляду Александра открылись ноги, о которых говорили когда-то во всех ресторанах и пивных на побережье.

Светлана с Анатолием остановились на эти дни у подруги Светланы, бывшей её однокурсницы, которая с мужем, дочкой и матерью жила в огромном деревянном доме – в нём без утеснения можно было разместить ещё одну семью. Держа мужа под руку, Светлана шла на ночёвку широким решительным шагом.

– Ну что? Ну что? – допрашивал её Анатолий. – Сколько ещё будем тут сидеть? Ведь мне на работу надо. Я только на два дежурства подменился.

– Надо – так езжай! Утренней электричкой, а то хоть сегодня, последней. По холодку!

– Нет, ну я не знаю. Ну, завтра ещё день – и всё.

– Чего ты от меня хочешь, зануда? Я деньгами не распоряжаюсь. Видишь, сколько тут дармоедов? Поезжай. Они всё пропьют, прогуляют. Надо закрывать этот кабак!

– Ну, я об этом и толкую. Закрыть надо лавочку, этих – разогнать.

– Х-мы, – Светлана обратила всю желчь на мужа. – Разгоняла бы у тебя вошь в голове! Небось втянул лысину и ручками прикрылся, когда на тебя с кулаками. Чего не разгонял?

– Не могу же я с разбитой мордой к поездам выходить.

– Не можешь – и молчи тогда!

Замолчал.

Кузьма немного проспался и ушёл с неудобного верстака на широкую лавку в бане. Над лавкой окошко выставлено, за окном деревце что-то нашёптывает в темноте, Кузьма послушал. Потом нашарил литровую кружку под лавкой, которой плещут воду на каменку, когда моются, зачерпнул из бачка в углу тепловатой воды, напился.

– Ох, – лёг и скоро захрапел.

– Братец у тебя, – прошептала Наташа.

– Да, – тихо засмеялся Иван, – грозился к концу пятилетки полтора центнера потянуть.

В приоткрытую дверь виднелся лоскут ночного неба и одинокая звёздочка на нём.

– Когда я долго гляжу на звезду в темноте, то замечаю, что она движется помаленьку, и мне начинает казаться, что и я вдруг отрываюсь от земли и – лечу! Сперва медленно-медленно, а потом всё быстрее и быстрее, прямо туда, на свет. Аж голова кружится. И становится чуть страшно и удивительно хорошо! У тебя так бывает?

– Да, я улетаю, когда у меня получаются мои выводы на бумаге, а ещё…

– Постой, – она ладошкой прикрыла ему губы, – сперва я… Ещё я лечу, когда я… когда мы с тобой. Когда ты меня крепко-крепко обнимаешь, то я перестаю быть, я – твоя частица, и даже меня вообще нет, как будто я вся растворилась в тебе, а во мне остался восторг и полёт. Кружится всё, и – улетаю. Только ты не смейся.

– Я не смеюсь. Не дала мне первому… У меня почти так же, но ощущение, что не улетаю куда-то в бездну, а возвращаюсь из неё. Как будто умираю и тут же воскресаю…

Она приподнялась на локте, нашла в темноте по дыханию его губы, и они поплыли во Вселенную…

Когда вернулись, в проёме двери вместо одной большой звезды виднелись три маленьких. Иван всегда после ласк засыпал почти мгновенно, но на этот раз не уснул, глядя на звёздочки, спросил:

– Устала? Будешь спать?

– Нет.

– Тогда послушай, что я тебе скажу.

– Слушаю.

– Ты постарайся запомнить.

– Я запомню. Эту ночь я буду помнить до капельки, всю жизнь.

– Вот: ноль равен или больше бесконечности!

– Что?

– Ноль равен или больше бесконечности – запомни!

– Запомнила. Но зачем?

– Не знаю. На всякий случай.

– Ты сдурел? Ты что?!

– Ничего, просто… Никто почему-то не догадался, нельзя, чтобы я один… пропадёт.

– Ты меня пугаешь, – она подождала, когда он ответит. Иван молчал. – И как это: ноль больше… Разве ноль может быть больше чего-нибудь? Ты не пьяный?

– Конечно, пьяный – с тех пор, как тебя встретил. Объясню. Смотри: все знают, что при сложении двух одинаковых чисел с обратными знаками получится ноль. Ну, к примеру: плюс единица и минус единица при сложении как бы уничтожаются, превращаются в ничто. Но если верно такое превращение чего-то вещественного в ноль, то должно быть верным и обратное равенство: ноль равен двум каким-то величинам, противоположным по знаку. Понимаешь?

– Да. Но это же только математика. Написать всё можно.

– Нет! В том-то и фокус, что в математике отражается реальное. И вот ноль, пустота, способен родить из себя две бесконечности, с плюсом и минусом!

– Тогда получается, что Бог есть и Он из ничего создал всё?!

Иван привлёк её к себе, поцеловал наугад, в глаз.

– Умница! Но Бог не обязателен. Могут быть какие-то физические причины, которые заставляют якобы пустое пространство делиться на части. Представляешь, какие выводы из этого придётся сделать? По эффекту Доплера… – помнишь из учебника?

– Смутно.

– Ну, неважно. Так вот: по этому эффекту установлено, что Вселенная разлетается, звёзды удаляются друг от друга. Да. Напрашивается вывод, что когда-то все звёзды, вся материя, были в одной точке, а затем произошёл чудовищный взрыв, поэтому Вселенная расширяется. А – нет! Она расширяется потому, что в пространстве расщепляется ноль, рождаются миры и требуют себе места.