Грим - Приключения в приличном обществе

Позже она показала нам стриптиз, вызвав цепную эрекцию у дворян.

Вот я аукнул - память откликнулась, странным образом извлекла из глубин, выдала на поверхность тех, кто вряд ли еще появится на страницах этой истории. Ими, конечно же, парад паразитов далеко не исчерпывается. Наиболее пыльные титулы так и остались валяться в пыли. Они нам без надобности. Мелкое дворянство, набранное из Поручиковых, тоже вряд ли заинтересует кого. Будут еще появляться по ходу дела графы, бароны, виконты. Будет вам шевалье. Наберитесь терпения, господа.

Столы ломились от амброзий: устрицы, улитки, угри. Угодливая обслуга. Я же, глядя на это, испытывал приступ тоски по хорошей котлете. Вместо полноценного питания - одни понты.

Ели досыта, пили досуха, кто желал. Кому не хватало - прикупали у стойки, у которой дежурили несколько, ждущих востребования, одетых уланами кавалерист-девиц, да бродил некий виконт, контролировавший их поведение. 'Вы озабочены? Вам помочь?' - подходил он к некоторым из присутствующих.

Нежно-пьяный мужчина в современном штатском костюме, сидя в одиночестве невдалеке, безуспешно ловил вилкой скользкий соленый груздь. Глядя на гриб (нежно) и тыча вилкой (пьяно) он успевал наполнять левой рукой небольшие рюмашки. Рюмашки, презирая пищеварение, человек вливал себе в глаз. Я почему-то подумал, что он из милиции. Почувствовав на себе наше внимание, он поднял лицо.

- Капитан Строганов. Граф, а не беф, - громко отрекомендовался он, подчеркнув последнее обстоятельство взмахом вилки.

- Его предки основали Строгановское училище. Там учат кухарок готовить беф, - сказала Маша.

- Это наша милиция. Милая, правда? - сказала Чиж.

- Купидон, а не капитан, - подтвердил мэр Павел Иванович, к нам подошедший. - Ну что, осваиваетесь, господин купец? А ты, егоза газетная, всех уже охарактеризовала? - Машу он потрепал по талии, но ничего не сказал. - Надо вас с ним свести, - продолжал мэр, имея в виду капитана. - Вот поживете, освоитесь, с каким-нибудь майором познакомлю вас. Всему хорошему - свое время. А там и до полковника дело дойдет.

Однако капитан, минуту спустя, возник перед нами сам.

- Разрешите приветствовать!

- Приветствуйте, не препятствую, - сказал я.

- Добровольцем в нашу дыру-с? - бодро спросил капитан, окидывая взглядом стол, ища, чего бы выпить.

Я сказал, что, мол, предки и т.п.

- Выясним, - пообещал капитан. - Полномочия дозволяют. - И показал документ: мент, мол. - Вы дворянам-то кем доводитесь?

- Мы по купечеству, - сказал я. - А вы точно граф? Простите мой чисто сословный интерес. А то еще купцы были Строгановы.

- Князь Владимир - мой крестный отец, - сказал капитан. - Стал бы он купчишек крестить - нет, ты понял? - Там, где тире, должна быть пауза, но ее не было. А вопрос относился к Старухину. - Он думает, что я просто... Князь Владимир...

Тон его делался все более угрожающим. Он то и дело пытался привстать, очень сердясь. Сердиться ему я не мешал.

- Кипяток, а не капитан, - сказал мэр.

- Князя Владимира первой степени! Пусть подтвердит!

- Не принимайте к сердцу, - шепнул мэр. - Человек дрянной, но талантливый оперативник. Он всегда необычайно нервничает, если где-то в черте города затевается преступление.

- А нельзя ли узнать, где? - спросил я.

- Нет, к сожалению. Мелочь, какая-то бытовуха, судя по его поведению, но участковым велено быть начеку. Это сейчас пройдет, - громче сказал мэр. - Он уже теплее к вам относится.

Человек - это испорченное животное. И если начинает жиреть или звереть, то опускается куда ниже благородных свиней.

- Пусть эти фраера во фраках... - бормотал телепат. - А то нам и похолодать недолго. А эта, - он взглядом уткнулся в Машу, - дыра-с, доложу я вам. А муж - известный боксер.

- А я стрелок, - сказал я.

Вообще-то выдержка у меня отменная. В склоки нас приучили не ввязываться, за исключением случаев, предусмотренных своим сценарием. Может капитан и его поведение тоже входили в сценарий? Чей?

- Мы из таких отбивные делаем, - продолжал капитан, буравя воздух небольшим своим кулаком. - Начинаем часиков в шесть, и к завтраку обычно бывают готовы. Но я - нет, я - беф.

- А говорил - граф, - напомнил я.

Капитана отвел к его месту мэр, приобняв, что-то на ухо тихо журча. Уговаривал не принимать близко к сердцу? Человек, мол, дрянной, но - купец. Очень, бывает, нервничает, если где-то дешевеет залежалая бакалея.

Кстати, о бефах и отбивных. Их жарили и пожирали повара (кухаркины дети от графа Строганова), мое голодное обоняние улавливало сочившиеся из кухни мясные запахи. Кухня располагалась тут же, за кирпичной стеной, проломленной пьяным герцогом Курляндским. Брешь была наспех заделана фанерой, не изолировавшей от звуков и запахов, я прекрасно слышал, как один из пожирателей громко требовал себе две.

Гарсон, в животе которого бурлил коктейль из недопитого дворянами, расставил новые напитки взамен тех, что влил в себя капитан. Судя по золотому шнуру, свисавшему с его плеча, это был старший лакей, имевший право допивать за князьями.

Машу минуту назад увел у меня мэр: он готовился произнести речь, соответствующую случаю, и Маша, сидя за его столом, торопливо сортировала какие-то бумаги. Чиж брала интервью у персидской княжны, так что я на какое-то время остался один и, вертя сигару, которые не курил, глядел в оркестр - послушный своему капельмейстеру, он сделал вздох и заиграл в миноре. Дирижер, видимо, был нестрогих правил, потому что, задав музыкантам тему и темп, отошел. Строганов, с которым здесь мало общались и который, несмотря на количество выпитого, очень скучал, встал, с явным намерением вновь составить компанию мне. Для этого надо было преодолеть расстояние в десять шагов, если следовать по прямой, и за те пять-семь минут, что он провел в движении, я успел взвинтить себя до такой степени, что непременно бы лопнул, если бы не стравил часть своих чувств.

- Вон, - сквозь зубы процедил я, едва он встал около.

- Где? - завертел головой капитан, предположив, очевидно, что упустил интересное, и я по дружбе, на это хочу ему указать. Но не обнаружив ничего смешного или предосудительного, с обидой взглянул на меня.

- Вон! - более конкретно прорычал я.

- Куда? - перенося тяжесть тела на спинку стула и едва не валясь, спросил капитан, и обиды в его глазах стало больше.

- Проблемы?

Я обернулся. За моим левым плечом стоял Галицкий, постукивая по колену дирижерской палочкой. Капитан, собравшийся было присесть, мгновенно выпрямил стан.

- Этот Строганов чрезвычайно назойлив, - сказал я. Мне вдруг стало стыдно за проявленную по отношению к нему грубость.

- Вон! - бросил через плечо Галицкий, заимствовавший мою реплику, и капитан на удивление проворно исчез. - И никакой он не Строганов. Разрешите присесть?