Грим - Приключения в приличном обществе

Я загнал Варвару наверх и оставил в ванной. Бросил халатик ей в петухах и павлинах. Белье? Эти детали дамского туалета мы с ней совершенно выпустили из виду. Одежонку ее, ту, что хранила запах его постели, я сжег, специально для этого растопив камин. Память твоя хранит хлад его склизких касаний. Выжечь, вытравить кислотой. Обратить это событие в небытие.

Ну, перестань, уговаривал я себя. Злиться на нее - за что? За то, что была недостаточно недоступна? Кто ей объяснил про девичью честь?

Я вынул бутылку водки - ту, из которой угощал садовника. Выпил двести граненых грамм, чтобы одним мучительным аккордом покончить с этим. Мне как непьющему следовало бы охмелеть с этой дозы до самозабвения. Но особого наркотического действия выпитое на меня не произвело. Мир чуть менее стал враждебен - только и всего. Да плюнь - она тебе кто? Невеста, сестра? Так, приблуда. Ненормальная, правда. С деньгами. Одинокая. Такая, как я.

Мы завтракали, обедали, ужинали. Налегали на колбасу. Я не отпускал ее далеко от себя, вернее, не выпускал из виду. Она все порывалась в сад, бормоча по-садовничьи. Я воздвигал препоны, полагая, что так быстрее излечится от него. Растеряет его словечки, привычки. Надо же, как обаял.

Нет, она не грустила о нем. Но была беспокойная, скрытная, и все время подвоха как будто ждала от меня.

Под вечер, улучив момент, она все же сбежала. Стоя под душем, я слышал, как хлопнула входная дверь.

Я тут же бросился ее искать и нашел во флигеле. Она как раз, сопя, пятясь задом, показалась из-под стола, волоча небольшую коробку, в какие пакуют обувь.

Где-то в печи заливался сверчок.

Мое появление пришлось некстати, потому что она, недовольно ворча, задвинула коробку обратно и выпрямилась, спрятав за спиной - нет, не дукаты - всего лишь тетрадь. Впрочем, довольно пухлую, имевшую клеенчатую клетчатую обложку то, что называется - scottish style. Мне сразу пришло в голову, что именно эта тетрадь была предметом прощальных садовниковых терзаний. Чем она ему так дорога? Хранит его тайны? Шифры, инструкции, явки? Пароли, адреса? Любовные мемуары? Или может быть, весь его садоводческий опыт в ней запчатлен? Как бы то ни было, я должен был с ней ознакомиться. Да, но тебе-то на что его шпионские тайны? Почему так вцепилась в нее? Завербовал? Мы же порвем...

Ветер чуть внятно вздыхал, вечерело. По тропинке - я впереди, она следом за мной - мы пересекли наш приветливый сад и вернулись в дом. Я включил электричество. Сели за стол. Итак: 'Записьки'. Третья четверть этого слова зачеркнута, значит: 'Записи'. Ниже: 'Случайно нашед оное, прошу за вознаграждение возвернуть'. Адрес. И незнакомый мне телефон. Позвонить, справиться о вознаграждении?

Может, там есть обо мне какие-то выводы? О мэре, Павле Ивановиче? Об их обоюдных планах насчет меня? Я раскрыл тетрадь, исписанную на три четверти. Дат не было. Почерк ничего, разборчивый. Орфография? Приблизительная. Писано было карандашами различных цветов и шариковыми изделиями, которые и ручками-то не назовешь. Последняя запись была сделана гелевой, накануне пропавшей с моего стола. Вчерашняя, значит, запись, свежая. С нее и начнем.

'Давеча таблицу на девять забыл. А теперь и на шесть. Плохо, стало быть, с устным счетом. Очень это меня эпатирует. Даже не помню, как эти цифры пишутся. У девятки, кажется, хвостик внизу. И куда подевалась вся эрудиция? Вот те напасть.

Пометка вот в календарике: Пойти к П.И. Кто такая П.И.? Полина Ивановна, что ли? Неужто уж ей срок? Я ж ее вчера навещал. Не придумал же я сей эпизод. А завтра Татьяна, эстафета ее. Бежать надо отсель, неладно со мной. Но куда? Забыл ее, географию.

Обездюжел совсем. В полушариях вроде как пусто. В левом - темень, в правом - туман. Давеча взглянул в зеркало, глядь - а зеркала нет.

Не иначе как ведьма она, Варька. Не убоюся сего эпитета. Оторопь иногда берет, до чего переимчива. Или дразнит она меня так, эта эхидна? Я уж и побаиваться ее стал, да так, что ужас накатывает. Все ходит, ходит за мной. Али хахаль не трахает? И чего хочет? Положим, ясно чего. Не напрасно напрашивается. Привораживает и провоцирует, вот что. А красы никакой, худа больно. И нет в ней той линии, что бабу красит. Без этой линии эрекции никакой. А сия красота эмпиризмом доказана. И трахтат Камасутра то же толкует. Полину взять. Тут тебе и эстетика, и эротика. Вот ежели взять ее эволюту да в эвольвенту развернуть - чисто Варька получится. Только не надо этого. Нам эвольвенты эти совсем ни к чему. Такие диетические девицы тоже. А вот поди ж ты. И не хочу, а все время о ней думаю. А как задумаюсь, то всё забываю напрочь. То умыться, то сад полить. А давеча забыл, где шланги лежат. Так и не вспомнил. Таблицы те же. География. Сглазила, что ли? Нет, ведьма таки Варвара. Эриния мне за грехи. Инкуб. А Альфонс - одно из имен дьявола'.

Красы ему никакой. Разборчивый.

Варвара, сидя напротив, хрустела яблоком. И сколько в нее этих яблок лезет? Волосы взлохмачены. Лицо успела вымазать чем-то черным. Ведьма и есть. Лучше б в зеркало чаще заглядывала, вместо того, чтобы дуться и ходить неприбранной.

Странно, конечно, что он так рассеян стал. Забыл о П.И. Забыл географию. Не помнит, где спрятал тетрадь. Не помнит, как затащил эту ведьму в постель. Или она его?

'Не хотелось бы к ним с диагнозом умопомраченье в больницу попасть. Имея ум, сойти с ему. Пропадают в этом отеле без вести. Ложка серебряная пропала моя, пока я у них жил. Ну ее, эту обитель.

Альфонс отправился на свои похождения. А у меня с головой беда, словно толкут мою память в ступе. Словно камень на темени и предчувствие. Такое предчувствие я уж испытывал, когда открылося мне. Когда ж это было, господи? В одна тыща каком? Молод был, в садочке ночами любил сидеть, наблюдать небосклон порфирный. Вот и тогда сидел. Вечерело. Сверху сгущались сумерки, спущались вниз. А как сгустились вполне, возник вдруг летящийся по небу объект, светящий весь...'.

На этом записи окончательно обрывались. Жаль, что летящийся в небе объект останется неопознанным. Да и оценку интересующему меня событию дать не успел.

Я раскрыл тетрадь ближе к началу. Похотливые похождения этого козла.

'Что мне в женщинах нравится, так это их пол. Но бабу, доказано, бить надо. Плоть у нее от этого мягче становится. Податливей, что ли. Сдобней'.

Чуешь, ведьма, от какой я тебя участи уберег? Хрусть... Неспешное чавканье. Хрусть... Хорошая мысль и не нуждается в аргументации. Варька бесспорно того заслуживает. Этот Казанова и Козлодоев знал в бабах толк.

Погода к ночи пришла в негодность. Поднимался ветер, гулял поверху, бился о фрамуги рам. И всё усиливался, гудел на одной долгой гласной, гнул свое. Глухо, по-мужски, стонал дом. Совсем стемнело. Я встал, запер наружную дверь, которая хлопала. Варвара, опершись о локоток, задрёмывала. Я отвел ее наверх, усыпил.