Грим - Приключения в приличном обществе

И он вкратце перечислил свои напасти. Сапоги, мол, окончательно вдрызг. Пиджак изодрал о тернии. Цены растут вверх. Все нас имеют, как хотят - такая вот крутая эротика.

- Ты дело говори, - сказал я, не понимая, куда это он клонит. Ева же помолчала, глядя на него с великим терпением.

- Так я ж и говорю, - сказал этот мерзавец. - Нужно иметь совесть и всё. Я вам честью служил, раболепствовал, и что? Выгнали без выходного пособия. А тут как раз базис понадобился. Вот и пришел.

- Ну и сколько же ты хочешь, негодяй? - спросила Ева. - Рубликов триста поставят тебя на ноги?

- Триста... - Он презрительно фыркнул. - Я только экипировался к вам на пятьсот. И господин Леопольд долларов десять тысяч сулил. И уже дал, было, в руки, да я отказался. Я ж с вас больше могу.

Ева притихла. Замерла, напряглась. Я чувствовал, что она встревожена - да еще как. Напугана, может быть.

- Но-но! - встрепенулся воин во мне.

Окрик прозвучал грозно, я привстал. Вскочил и садовник, схватив бидон и сорвав полиэтилен.

- Имейте в виду, - с угрозой сказал он, - если накинетесь - тута у меня в бидоне отравляющий газ. - И он ухватился за крышку, изъявляя решимость покончить с собой и собеседниками.

Я оглянулся на Еву - как отнеслась к этому сообщению? Но она словно не слышала.

- Фосген? - полюбопытствовал я. Право, не знаю, откуда это слово взялось.

- Дохлофос, - ответил садовник с каким-то даже весельем. - Тута на всех хватит. Только крышку сорвать - и хана всему окружающему.

Это зловещее обещание на меня подействовало. Я сел. Чем черт не шутит в таких случаях.

- Ах, не губи крещеные души, - сказала, наконец, Ева. - Нечего нас пугать.

- Если крещеные - не погибнут, - сказал садовник, - а прямо отсюдова обретут бессмертие.

- Глупость бессмертна, - сказала Ева. - И это заставляет с подозрением относиться ко всякого рода бессмертию. Леопольд, конечно, узнает о вымогательстве, а деньги - его. И знаешь, что тогда?

- Это что ж, угрожаете? А я не боюсь. Без воли господа ни волосок с головы, ни кирпич на оную.

И он похлопал ладонью по бидону, словно господь был заключен именно там.

- Да что ты все бидоном трясешь? Уверен, что господь на твоей стороне?

Садовник промолчал, задумался. Запах переменился. Словно ветер направление поменял, дунув от скотомогильника.

- Как ты собираешься все провернуть? - продолжала Ева.

- Провернем, наше дело правое, - оптимистически отозвался садовник.

- Леопольд тебя на кусочки порежет. Он за меньшие суммы людей изводил.

- Авось ничего, - ухмыльнулся садовник опять-таки с оптимизмом. Щедро же он наделен этим качеством.

- Что ж, продолжай свой гнусный шантаж. Сколько ты хочешь?

- Сто тысяч долларов и ни одной цифрой меньше, - четко сформулировал свои запросы садовник. И вздохнул. И руку к сердцу прижал, показывая, как всерьез и позарез нужны ему эти деньги, затхлое дыхание затаив.

Кто-то из нас поморщился. Кажется, это был я.

- А Леопольд? - напомнила Ева.

- Это ничего, - повторил он.

- То есть как ничего? Не скрою, есть сумма. Ты предлагаешь поделить ее на три. Значит, и отвечать будешь ровно на треть.

- Ну, уж и треть, - сказал садовник. - Мы считать умеем. Одну стотысячу долларов запросил-то всего. Аккурат десятина затребована. Больше требовать голос совести не велит. Лишнего мне не надо, а десятину - изволь. И я добьюсь своего, чего бы это вам ни стоило. Это уж я про вас лично великодушно молчу. - Он имел в виду Еву. - Денег не беру за это. Лишнего мне ни к чему, - повторил он. - Но и своего не упустим.

- Но-но! - вновь строго прикрикнул я.

- А нечего понукать! - повысил голос и он. - Есть документы на эту женщину? - Он указал всей пятерней на Еву.

- Ну и что? - произнес я, поскольку ничего более подходящего в голову не пришло.

- То, что ведьма она, вот что. Вселяется в людей по своему усмотрению.

'Ведьма-а...' Я с восхищением взглянул на Еву. Я долго на нее смотрел, как же это я сразу не догадался: ведьма. Она усмехнулась. Безмолвие затянулось минуты на две.

- Вы обо мне молчите? - занервничал садовник, заерзал на стуле своем.

Но молчание продолжало длиться. Он затряс ногой.

-Эх, долюшка моя львиная, - сказала, наконец, Ева. И потянулась, изогнув гибкий стан. - Видно, не отвертеться нам от этого приключения. Придется, вижу, от этой доли отстегивать. Ты свою заслужили, негодяй, но имей в виду, - она погрозила садовнику пальцем, - я вычту тридцать серебряников за предательство.

-Это измена, а не предательство, - неуверенно возразил садовник.

- Но согласись, неэтично. Я тебя понимаю: бога нет, совесть под сомнением, а денежки - вот они. - Она вынула из кармашка, действительно, денежку и показала краешек. Он даже со стула привстал, вообразив шуршанье купюр, запах тех диких денег, которые свалятся на него вот-вот. - Расслабься. Я с тебя вычту за секс, - продолжала она. - Еще поторгуемся. Ты, я вижу, человек алчущий. Но при всем уважении к твоим желаньям и при всем желании тебе помочь, сто тысяч выдать я не могу. Согласись, сто штук того, чего ты хочешь, слишком много за средней руки шантаж.

- Какой такой средний? В лучших, как говорится, традициях.

- Это - вне традиций, - сказала Ева, кивнув на бидон. - Мы бы, может, и не возражали против ста, если б ты делал это красиво. Итак, все в совокупности - этика, эстетика, эротика - тянет на девяносто. Вычитаем из ста, получаем - ...

- Это что ж получается...- подвел он итог.

- Ах, я вижу, тебя не устраивает.

- ... десять всего? Да мне господин Леопольд...

- Вот-вот, еще Леопольд. Я дам пять тысяч - и мы тебя не видели. Иначе он живьем с тебя шкуру сдерет за шантаж. Пойми, это не угроза. Так и произойдет. Помимо жажды видеть тебя живым, мы и за здоровье твое беспокоимся.

- Нет, я на такую сумму пойти не могу, - твердо сказал садовник. - Деньги есть средство достижения справедливости. Семьдесят пять - это мой максимальный минимум.

- А минимальный?

- Минимальный поболее будет.

- Что ж, накину пятерочку.

Торговались они нудно и долго, и, наконец, с возгласом: 'Эх, не доведет меня до добра моя доброта!' - садовник согласился на тридцать две тысячи.

Кто-то предложил обмыть событие. Ева, наверное.

- Это можно, - согласился садовник. - Без этого не того. Я, когда выпивши, трезвей оцениваю ситуацию.

- Дорогой, ты помнишь, где у нас холодильник?

Конечно. Я с готовностью исполнил ее поручение. Мне нравилось повиноваться ей.

- Ну, вздрогнем, - сказала Ева, когда я выставил водку на стол.

- Пусть враги вздрагивают, - возразил садовник, однако влил в себя неполный стакан.

- Вот ты мне ответь, Васильич, - сказала Ева, когда водка, согрев атмосферу, создала условия для непринужденного общения. - Как это ты нас вычислил? Сам?

- Не совсем. С божьей помощью.

- И в чем состояло Его участие?