Грим - Приключения в приличном обществе

Минут через двадцать, совершив туалет, облачившись в брюки с командорской задницы и в пиджак с его же плеча, я спустился вниз.

Гардероб в целом сидел на мне сносно, только рукава были немного длинны, да у рубашки отсутствовала верхняя пуговица, пустую петельку я догадливо прикрыл галстуком.

Чтобы не таскать с собой лишнего, я вынул из карманов и выложил: довольно пухлый блокнот; несколько разрозненных, различного формата бумаг, тоже с записями; около десятка ручек и карандашей, оставив при себе лишь одну, ну и так далее.

Во вшитый с исподу дополнительный обширный карман, освобожденный от блокнота, я упаковал пистолет и покрутился перед зеркалом: нет, ничего не оттопыривается. Сверху, вероятно, еще дадут плащ.

Позавтракали мы очень быстро. Я даже не сообразил, чем.

- Пошевеливайтесь, шевалье, - поторопила своего шофера графиня.

Шевалье - на этот раз без ливреи - подал 'Пежо'. Он был одет в темно-коричневый, почти черный костюм. Шляпа, тоже очень коричневая, придавала ему сходство с гангстером Копполы. Да нынче и манеры его были под стать.

Зима еще только грозила издали, брала на понт. Но было довольно прохладно, во всяком случае, ниже нуля. Солнце то показывалось, то снова прятало свой тусклый лик, словно дурно выбритый, с отеками и побоями с перепоя. На юго-востоке было немного облачно, запад был чист от туч, но небо едва голубело - бледное, выцветшее, как ситцевый платок предместий.

Мотыгинская окраина, мелькавшая в просветах меж многоэтажек, издали казалась вымершей. Но крохотные цветные пятна - машин, лошадей, коров, иногда движущиеся, да дым дыбом из труб, говорили о том, что жизнь там не совсем замерла. Люди на таком расстоянии были черными точками. Людьми жанровому живописцу можно было бы пренебречь.

- Нынче, наконец, закончатся все эти хлопоты, - высказалась графиня. - Если погода не подгадит опять.

На мой вопрос, почему б это ей нам гадить, она сообщила, что в прошлое воскресенье, облюбованное для выборов еще с весны, поднялся вдруг такой туман, что кандидатов пришлось бы выбирать на ощупь, если б они, посоветовавшись, не перенесли этот процесс на неделю.

Тумана, однако, не наблюдалось. Футурологи и гадалки предсказывали слабооблачность и небольшой ветерок. Синоптики - дальнейшее понижение температур. Не знаю, как звезды выпали, но дурных симптомов в полете зимующих птиц я не нашел.

На улицах было чисто, как в санитарный день. Скульптуры, статуи и муляжи в еще большем количестве разнообразили городские пейзажи. Персонажи были различного толка. Памятники посвящались событиям не всегда значительным и людям, заслуженным не вполне. Один осанкой весьма напоминал Маргулиса, но был вознесен постаментом столь высоко, что черт лица столпника нельзя было разобрать. Даже у здания УВД был выставлен ряд статуй, похожих на вытянутые в длину буквы, но что там было написано, я прочитать не успел. Я лишь заметил, что букву ять представлял согбенный монах.

Статуя мэра - та самая, с галстуком через плечо, что я видел однажды в подвале ваятеля, прикрывавшая тогда передок правой рукой, теперь подпирала плечом какой-то ларек. Рука по самый локоть было оторвана - к стыду этой статуи.

Ближе к центру и скульптуры стояли гуще: градоначальники, заместители, ржевские, буратины, князья. Графиня отыскала среди них даже одну мою, но шевалье, что-то буркнув сквозь стиснутые зубы, сознательно отказался притормозить, за что и был вскоре жестоко наказан - причем на всю жизнь.

Регулировщик, чересчур пьяный для постового в такой час утра, направил его 'Пежо' влево, где проезжая часть отсутствовала, и дисциплинированный шевалье, едва не трамвировав трамвай, задевая праздношатающихся, влетел на какой-то бульвар, где врезался в даму с собачкой. Автомобиль шарахнулся влево, дама - вправо, собачка, поддетая затормозившим колесом, пролетела метров сто пятьдесят над бульваром, но приземлилась удачно, не сломав ни одного ребра.

Мне тут же пришел на ум анекдот, популярный в 'стенах'.

- Мадам, - сказал я, обращаясь к графине. - Вы видели когда-нибудь, чтоб собаки так низко летали?

- Быть может, это к дождю, - рассеянно отозвалась графиня, вглядываясь в какие-то списки. - А впрочем, какой дождь? - спохватилась она. - Скорее снега следует ждать.

Шевалье вынужден был выйти, чтобы объясниться сначала с постовым, потом - с дамой. Случай не столь значительный, чтобы специально останавливаться на нем в этих анналах, но имевший последствия: именно так шевалье Шувалов познакомился со своей будущей супругой и в скором времени оставил нас, перейдя в услужение к ней.

За те несколько недель, что я отсутствовал, здание администрации удалось укрепить кремлем, а на площади воздвигнуть фонтан, пускающий мыльные пузыри при соответствующей подсветке и скоплении любопытствующих. Его возвели исключительно для привлечения внимания публики к выборам, и более всего - к кандидатуре действующего градоначальника, ибо его избирательный участок находился на этой площади. Но фонтан уже дней десять не функционировал из-за отрицательных температур. Народ, предаваясь праздности, лениво гулял возле.

Мы миновали фонтан, мэрию, автоцентр. Аллею тополей, совершенно осыпавшуюся. Набережная. Озеро. Темная вода. Берег пруда, где - каждая в своем одиночестве - бродили несколько поэтических натур. Я заметил, что голая баба и зазывная надпись над заведением проявилась сегодня особенно отчетливо, как почти всегда бывало во время выборов или смут.

Шевалье высадил нас у подъезда, машину поставил на набережной, где их уже стояло десятка три.

- Бюллетени, списки, - сказала графиня. - Очень много работы мне предстоит. Хотите, я вас этим людям представлю? Что вы, в самом деле, будете таскаться за мной?

У подъезда стояло пять или шесть дворян.

Мне было любопытно, как она представит меня своим друзьям, тому же графу Утятину, который, брызжа слюной, яростно защищал какое-то свое мнение перед группой товарищей. Или виконту, тому крепышу, которому мы машину яйцом испачкали. Ибо у меня не было до сих пор случая выяснить, маркиза какого рода, звания, двора и даже имени она во мне нашла. Помнится, обмолвилась за ужином давеча: Алик? Адик? Алик могло быть: Альфонс, Адик - Адольф.

- Ах, Иван Павлович! - вскричала графиня. - Вы опять всё своё раскачиваете! Всё революциями нас попугиваете. У неимущих свои преимущества. Им нечего терять, кроме своих дворян.

- Народ хочет знать... - доказывал свое Утятин князю Серебряному, а может, Стальному. Буду его пока князем С. называть до выяснения его подлинности.

- Это несносное сословье в стойло ставить пора, - сказал С.

- .... А знать хочет народ, - закончил за Утятина другой граф, фамилию которого я подзабыл. - Они хочут друг друга.