Грим - Никита Никуда

Оставалось теперь только ждать, пялясь в те окна, что не были забраны ставнями. Хотя вряд ли войдут с той стороны - окна выходили на усадьбы соседей. Мне виден был свет в их домах, фонари на соседней улице. Месяц глядел мусульманином. Метался маятник. Радио транслировало нечто классическое, навевающее, как если бы кто-то умер в Москве. Эти внизу - словно бы тоже умерли. Я прикрутил радио.

Нагрянут, вероятней всего, за час-другой до рассвета. Когда у спящего в поисках подходящего сновиденья, начинают метаться зрачки. Когда спящему ни до налетчиков, ни до прочих вторжений извне дела нет. Сообразив таким образом, я позволил себе расслабиться. Сел за стол. Оперся о локоть. Закрыл глаза.

Комфортабельная засада. Ночь, борясь с дремотой, взбадривала себя отдаленным лаем собак. Пребывая между сном и бдительностью, я клюнул пару раз носом, едва не разбив его о поверхность стола. Я спохватился, но успел услышать, как взвилась флейта, сорвавшись на визг. Однако ты никудышный дудошник, подумал я. - Это я вполсилы дудел, сказал дед. Телефон вновь разразился трелью. Проверка. Чья? Антона или налетчиков? Телефон замолкал и трезвонил вновь. Я не подходил.

Началось, как я и предполагал, перед самым рассветом. Я к тому времени расстался с полдневной беспечностью и, руководствуясь полночными мерками, их ожидал. Скрипнуло крыльцо. Дернулась дверь. Послышался металлический звук, краткий, словно тире: это замок, тронутый ключом, щелкнул.

Я ступил в зал, снял телефонную трубку и накрыл подушкой. Вернулся на исходную позицию - за косяк своей спаленки - прямо напротив входной двери.

За моей спиной было окно. Войдя с фонарем, он может увидеть в стекле мое отражение. Я торопливо прикрыл его шторой и встал за косяк, взведя пистолет.

Дважды скрипнула первая дверь: открывшись и закрывшись. Я представил, как он крадется в сенях вдоль стены, нащупывая в темноте вторую. А может, уже и фонарик зажег.

Так и есть. Он медленно открыл дверь, и луч света ударил в оконную штору. Я затаил дыхание. Свойственное мне спокойствие вернулось ко мне.

Он ступил через порог, скрипнула половица, луч фонаря обшарил кухню, затем метнулся влево, в зал. Расположение комнат как будто ему знакомо. Значит, знакомый гость, значит, бывал.

Невысок, судя по силуэту. Но и щуплым не выглядит. Налетчик вошел в зал. Я дал ему время, чтобы освоиться с обстановкой. Нервы свои унять. А то кинется с испугу с ножом, с пистолетом или что он там припас именно для моего случая.

По перемещению света и теней я догадался, что фонарь гуляет по стенам. Наконец улеглась пляска теней, послышался треск. Он положил, догадался я, фонарик на стол и в статическом свете луча что-то взламывает. Треснуло, скрипнуло, засвербело. Самое время, решил я, пока он романтически увлечен рассматриванием содержимого.

По нескрипучей половице я прокрался через кухню и заглянул в зал. Злоумышленник стоял ко мне спиной, а обе его руки были погружены в недра шкафа, куда и был направлен луч фонаря. Медлить не следовало. Чуткими уголовными нервами он в любую секунду может почувствовать мое присутствие.

- Стоять! - заорал я, выпрыгивая на середину комнаты. Какое слово орать, не имело значения. Главное - громко и грозно. Он все равно в первые секунды не способен вникнуть в его смысл. Он вздрогнул так, что чуть не уронил на себя шкаф.

- Руки! Подними! За голову! - отрывисто скомандовал я.

Он вспомнил, где голова, где руки и выполнил мои требования

Я его быстро скрутил, руки связал загодя заготовленной петлей. Охлопал. Развернул. Баба!

- Шла мимо, дай, думаю, зайду, - сказала она хрипло, сильно волнуясь. - Мужа, егеря своего повидаю. А его и дома-то нет?

Я не стал включать ни ночник, ни верхний свет, взял ее фонарик, направив в лицо пучок лучей.

Зажмурилась, сморщила личико лет тридцати. Немного накрашено, как будто планировала встречу со мной.

Я всматривался в ее лицо, не зная, как отнестись к ее заявлению насчет нашего с ней родства.

В зеркале был виден торшер, которым я так и не воспользовался, угол комнаты, кусок ковра. И что-то мелькнуло еще - неопознанное, вроде как тень, что-то хрустнуло, соприкоснувшись с моим затылком, или это хрустнул затылок под тем предметом, что меня хрястнул - фонарь мигнул и погас навеки.

Вначале была полная тьма, и свету нигде не было, и в этой глухоте, тьме - гналась за мной пустота с пистолетом. Но вот где-то повыше лба появилось и стало светиться цветное пятно

- Я вколол ему морфий, - донесся сквозь вату в ушах дружественный баритон. Смутно знакомый.

Я летел. Голова была легкой и парила отдельно. Пустота отстала, выронив пистолет. Голос не мой, и не Антонов. Чей?

- Ударили чем-то по черепу, - сказал другой голос, женский. - Пусть поспит. Не тревожьте его, Антуан.

Морфий. Что за иллюзии? Женщинам не положено. Где взял? Откуда манеры французские? Голос вроде знаком. Я затребовал пистолет.

- Спи, - сказал теперь уж Антон.

Я уснул. Кажется, бредил остаток ночи. Просил пистолет, ибо пустота подступала вплоть, нужно было отогнать ее выстрелами. Действие морфия прекратилось часам к восьми.

- Пистолет? - Ответил Антон на мой первый вопрос, заданный утром. - С собой, скорее всего, унесли. Геологи их видели.

Провал. Полное поражение. Вы разгаданы и убиты.

- А чего ж не вступились?

- Мы же сами велели им не высовываться. Но когда огрели тебя, высунулись, но не успели скрутить.

Постояли таки за меня Антоновы постояльцы. Спасибо им. Я шевельнул шеей: нет ли их здесь, и это движение болью в двенадцать баллов отдалось в голове.

- Я запомнил ее, - сказал я.

- Так это ж моя мартышка, - сказал Антон.

- Зачем приходила?

- Наведалась за дублонами. С пожарником со своим. Они вчера приезжали на грузовике, да я выгнал обоих. Геологи видели их в оконце. Только зачем он тебя по башке, а? Ничего не понимаю. Удар нанесен массивным предметом.

- Я ее повязал, - сказал я.

- Тогда понятно. За Маринку испугался. Любит он ее.

- А ты?

- Уже нет. Съездить забрать что ль?

- Я сам. Сам упустил - сам заберу. Поквитаюсь заодно. Адрес есть?

- Приблизительный. Пятиэтажка напротив кафе 'Медвежий угол'. Первый подъезд, третий этаж. Дверь направо. Фамилия его Семисотов.

Я запомнил, хотя голова раскалывалась.

- Это доктор тебя обработал своими снадобьями.

- Доктор?

- Ну да.

Конечно. В геологической экспедиции должен быть, наверное, какой-нибудь медик. Надо бы его поблагодарить.

- Так руду они ищут? Или, может, казну? - пошутил я.

- Касситерит. Говорят, где-то есть залежи. А с головой ничего страшного. Правда, шишак, как у буденовца. Кожа содрана. Пришлось выстричь тебе тонзуру. Так что ты теперь на иезуита похож.

Сравненье с буденовцем мне больше нравилось.