Грим - Никита Никуда

Одежда наша высохла, но настолько пропиталась зловонием, что пришлось нам ее почти всю, кроме шляп, скинуть и некоторое время идти голыми. Деньги и документы я по-прежнему под шляпой держал, пистолет же, ибо некуда сунуть, пришлось нести на виду. Возможно, поэтому две заблудившиеся притязательницы, не особо кобенясь, при первом моём намеке разделись прямо при мне и передали нам из одежды всё то, что на них только что было.

Кладоискательницы отбежали и скрылись в кустах, а мы приоделись. Причем при разделе одежды мы опять подрались, только на этот раз Маринка обозвала меня шлюхой, а ударил я. Я был гол, голоден, зол: заслуживаю снисхождения. Хотя должен признаться, что шорты с ограбленной женщины были мне велики, но зато имели нашлепку на заднице, а Маринкины нет, так что я их веревочкой подвязал, а пистолет за веревочку сунул.

С лошадью мы распрощались в лугах, ибо в городских условиях кормиться ей было бы нечем. Да и не уверен я был, можно ль на лошади в город въезжать. Да еще на такой, чья голова на верблюжий череп похожа. Пусть резвится, пусть пасется в траве, пока окончательно не осунулась.

В город мы вошли, когда уже вполне рассвело. Было неслыханно тихо. С первого взгляда бросалось в глаза, что поубавилось людей и собак, но людей, кажется, больше. Даже у церкви Николая Угодника, где обычно с утра толпился народ в ожидании халявы, удачи, чуда или отпущенья грехов, было пусто. Колокола держали языки на привязи. Бродил только иностранный турист: цокал языком, щелкал кодаком. На душе (где-то подмышками) кошки скребли. По городу носило куриные перья.

Так тихо, так дохло вокруг меня давно уже не было. Словно в неком городе Морг, где все почти жители вымерли. Хотя на самом деле это было не так: на всем пути следования по городу нам попалось всего только два трупа. На Центральной, где движение, помнится, еще недавно было наиболее оживлено, находился единственный в городе пешеходный переход, а перееханный пешеход разлегся тут же, у самого спуска под землю. На тротуаре, тоже без признаков жизни, застыл трамвай-внежелезнодорожник, который, сойдя с пути, скорее всего на него и наехал. Да на площади возле клумбы нам попался убитый: зажимая в руке улику, в милицию полз. Больше убитых нигде не было видно. Наверное, подавляющее большинство жителей выманил за город за казной дудочник.

Оставшиеся собаки вели себя по-хозяйски. Перебегали с места на место, метили территорию. Метили дома, тумбы, столбы, а то и людей, если они подворачивались. И даже меня, стоило остановиться на минуту, чтобы тоже справить нужду, тут же какой-то пес окропил. Он и к Маринке подбежал с тем же намерением, однако наш, верный Полкан рычаньем его отогнал.

В отсутствие личного состава милиции и ВПЧ не обошлось без грабежей и пожарищ. Какой-то бомж, перекинув мешок за спину, бежал из магазина зигзагами, но его не преследовали. Маринка семенила рядом со мной, беспрерывно треща. Предлагала мне, между прочим, зайти в какой-нибудь магазин и набрать себе драгоценностей. Недавний грабеж беззащитных женщин фантазию в ней распалил. Да вчерашняя кража курицы.

Сгорело относительно немного. Баня, варьете, банк. Да сама ВПЧ изнутри была выжжена. Только стены от нее остались, да башня была цела - повелевала окрестностями, а на ней, на самом верху сидел сизокрылый голубь и гадил, не глядя, вниз. По пепелищу бродили собаки, дрались с мародерами, да какой-то человек бился челом о стену и тихо ругался, не оскорбляя слух.

Мы отошли. Маринка не умолкала, продолжая трещать. Не знаю, насколько близко к сердцу она приняла гибель имущества огнепоклонников, но направление ее мыслей было следующее.

- Он - майор, ты - майор, - трещала она. - У него была я - и у тебя буду. Восстановим оба наших сообщества. И пожарное, и...

Нет уж, увольте, подумал я. Достаточно я его замещал. Таскал за собой его женщину. Испытывал его удовольствия. Я и вслух бы ей это всё высказал, да никак не удавалось выбрать мгновенье, чтобы вставить словечко, а лучше - абзац. Она же была, вероятно, уверена, что коль скоро я ей понравился, то теперь женюсь. Надо было еще в лесу избавиться от мечтательницы. Тем более - я в этом уверен - ни счастья, ни достатка не стяжаешь себе, пожелав жену и имущество ближнего.

- Как-то у нас всё не так, Романсыч, - болтала она, семеня босиком в своих шортиках рядом со мной, ступавшим крупно. - Делаем всё какое-то мелкое дело, вместо того, чтобы мечтать о главном. Не разбрасывайся по мелочам. Будь нацелен на целое. Зря мы связались с этой казной. Это не настоящая мечта, а вымышленная.

Она то отставала, то опять возникала слева от меня или справа, забегала вперед и, пятясь, заглядывала мне в глаза - я думаю, что в это примерно время она и украла у меня пистолет.

Вывески городских заведений отличались неполнотой и недосказанностью. Так вместо 'Закусочной' была всего лишь '...кусочная'. Вместо 'Столовой' - 'Сто...'. И даже на месте милиции образовалось что-то китайское - 'Ли Ци Я', дверь была полусорвана, и если б не надпись углем, выполненная тщательно, невпопыхах - 'Милиция дура', я б ни за что не догадался, что это милиция.

Маринка заглянула в одно из окон, потом подманила меня. Дежурный офицер, оставшийся в одиночестве, не знал, чем себя занять. Он то маршировал в узком пространстве меж столом и стеной, высоко задирая ноги, причем левую несколько выше, то отрабатывал приемы кун-фу. То подходил к зеркалу на стене и корчил ему рожи.

Маринка отошла от окна, и по тому, как горели ее глаза, я догадался, что планы ее изменились. Наш девичий детектив соскользнул в новый сюжет. Который сводился к следующему: поскольку отделение милиции в центре одно, шептала она, дотягиваясь до моего уха, то нам ничего б не стоило его блокировать, оставив возле дверей тикающее устройство, а самим, пока этот ментяй будет паниковать и искать пути ко спасению, взять банк.

Я ей напомнил, что банк сгорел. Но тут же выяснилось, что в городе их было около дюжины. А сигнализация тех, что были расположены в центре, выведена на пульт этого кунфуиста.

- Юнь - юль поживем у тети в Саратове, а там они забудут про нас, - увлекала меня эта прикольщица, ветреная, как приморский климат, подвижная, словно дух огня. - Дерзай же, Романсыч. Надобно победить лень и страх, иначе нас победят обстоятельства.

Бонни и Клайд. Как в Америке. Или что там она наворожила в своем рыжем воображении. Нет, от подобных штампов увольте меня.

- Мечтай, но не обмечтайся, - сказал я. - Не успеешь добраться до Сызрани, как тебя повяжут и всё отберут. Меня самого два раза вязали в Сызрани. Правда, извинялись и отпускали потом.

- Чи-пу-ха! - ответственно заявила она. - Сызрань можно как-нибудь обойти.

Сызрань, конечно, была ни при чем. Не был я никогда в Сызрани. Просто меня ее трескотня достала. И все более крепло желание поменять эту женщину на тишину. Настораживали ее планы, которые она вот-вот начнет при мне же осуществлять. И мне ничего не останется, как принять в них участие или ее арестовать - милиционер, все-таки. К тому ж я не мог ей позволить прибрать себя к рукам.