Грим - Никита Никуда

- Какая очередь? Да ты хоть знаешь, что за этой стеной творится?

Окон в стене не было. Так что она вполне могла не знать, что город разорен и почти что необитаем.

- Будь законопослушным гражданином, Бухтатый. Иди. А то я милицию вызову.

- Законопослушным... - усмехнулся Бухтатый. - Да я вообще не гражданин. Да и милиции нет никакой.

- Сегодня я некрасивая, Женя, - сказала она, прочтя на моем лице все впечатления. Я не был в претензии. Я и в прошлый раз ее некрасивой застал. Но не настолько, чтобы, опешив, застыть столбом. - Что ты долго так? Я вся в беспокойстве. Все уже ушли, Женя.

Что-то они всё Женей меня. Я уже устал их поправлять и смирился. Однако стоит помнить, что созвучья обманчивы. Можно ошибиться фатально. Хлебнуть кислоты, например, если захочется кисленького.

- И ты с ними? - изумился Бухтатый. - Не ожидал. Думал, старого друга встречу, а встретил какого-то дурака.

- Может, и его возьмем? - спросил я. - Пойдешь с нами, Бухтатый?

- Обогащаются нищие духом. Я же и без этого обойдусь.

- Как же ты жить будешь?

- Так, как и раньше жил. Не имея средств к существованию, и до вас, тем не менее, существовал.

- Пора повзрослеть, Бухтатый, - сказала Людмила. - Подойти к жизни с другими мерками.

- Не нужны мне ваши мерзкие мерки. Покину я этот город. Я не хочу здесь ассимилироваться, адаптироваться, мимикрировать, дичать.

- Вот еще, богоравная рвань. Убирайся в таком случае к черту.

- Не премину. - Он шагнул к двери. - Я думал, ты птица белая, а ты цаца и всё.

В прощальном взгляде этого человека, который он бросил на нас, смешалось сочувствие и презрение. Он вышел, чем, возможно, спас себе жизнь.

Стало совсем тоскливо. Пусто, как в космосе.

- Вот и этот ушел, - сказала Людмила. - Весь персонал смылся, в том числе и шофер. Так что вести машину придется тебе. Сейчас быстренько закупим, что надо - и в путь.

Она грузно встала. Сделала шаг к сейфу, который находился за ее спиной. Открыла его, набрав код.

У меня вдруг чрезвычайно обострился слух. Мне показалось, что упруго сработала входная дверь. Чьи-то шаги прошелестели по залу. Под чьей-то ногой что-то хрустнуло, словно раздавили сухарь. В нашем космосе гость. И скорее - незваный. Однако во мне еще теплилось, что это Бухтатый. Минут пять прошло после изгнания агнца. Решил, может быть, вернуться, чтобы отправиться с нами.

- Магазины все не работают, - сказал я, настороженно прислушиваясь и в то же время следя, как она - одну за другой - вынимала из сейфа пачки купюр и складывала на стол.

- Что ж, значит, поедем так.

На чем? Машины у подъезда не было. Вероятнее всего, ею уже воспользовался кто-то другой.

Шаги сориентировались на звук наших голосов и приблизились. Нет, это не был Бухтатый. Поступь не та. Он бы не стал подкрадываться. Дверь за моим плечом скрипнула.

Ну конечно, спиной догадался я. Ее навязчивая идея об ограблении могла воплотиться и таким образом. Плюс ко всему - месть изменщику и сопернице. Только б не стала прямо с порога стрелять.

Округляя рот, оглупляя взгляд, Людмила смотрела мне за спину. Я сделал шаг влево, чтобы прикрыть от налетчицы вываленную на стол сумму, но она сказала:

- Отойди, Романсыч. Дай-ка прикину на глаз, сколько их там.

- Денег-то... кот наплакал, - сказала Людмила, вероятно, надеясь, что если там и не хватает немного до миллиона, то эта ничтожная недостача остановит или смутит грабительницу, что это обстоятельство заставит захватчицу законной ее добычей полностью пренебречь.

- И сколько же он наплакал? - Маринка попыталась на взгляд оценить сумму, лежащую на столе. - Тысяч восемьсот?

Я бы эту кучу оценил примерно во столько же. В рублях, разумеется. Может, чуточку больше. Но и восьмисот бы хватило - не то что на загородный пикничок, но и добраться до Гималаев, снаряжение для восхождения закупив.

- Ах, как вам идет этот жакет, - сказала Людмила. - И приталено в самый раз к вашей фигуре. Вот только плечо немного топорщится. Если позволите, я вам тут же ушью.

- К черту жакет, - сказала Маринка. - Подбери свои подбородки и слушай сюда. Слушаешь? Протяни левую руку, возьми со стула пакет и сложи в него деньги.

Людмила перевела взгляд на меня. Ее подбородки вопреки приказу Маринки еще больше отвисли.

- Неужели, Женя, мы ей все отдадим?

- С этой сукой со скуки помрешь, - сказала Маринка. - Да куда ж ты, блядь, денешься? Романсыч знает: я - конкретный стрелок.

- Оказывается, вы знакомы, Жень...

Кажется, она заподозрила нас в сговоре.

- У меня день рождения завтра, - сказала захватчица. - Очень кстати будет этот подарок от вас.

Я, наконец, обернулся к двери. Огорчительная опрометчивость, с которой сюда ворвалась эта налетчица, не предусматривала конспирации. Она даже не стала скрывать от видеокамер своего лица (потому что была симпатичная). Нисколько не боясь, что ее застукают за этим поступком менты. Лажовые шорты немного искажали фигуру. Но перед налетом она успела, наверное, забежать супермаркет. На ней, кроме шорт, был сугубо-черный, в цвет ее шляпы, жакет - верхняя часть костюма деловой женщины. Стекла очков, прикрывавших синяк, были тоже черны. На ногах были кроссовки. Пистолет она держала двумя руками, целя в меня. Справедливо полагая, что Людмила при ее комплекции никак не успеет от нее увернуться.

Людмила пошатнулась, близкая к обмороку, и ухватилась за стол. Глаза ее закатились, и так, почти ничего не видя, она пачку за пачкой сложила деньги в пакет.

- Что, голова от крушенья надежд кружится? - сказала Маринка насмешливо.

Она подошла к столу и перед тем как взять в руку пакет, схватила соперницу (как она полагала) за халат и рванула. С таким же успехом она могла б сдвинуть с места стоящий на тормозе груженый гравием самосвал. Но ткань подалась. Дождем посыпались кнопки, заколки, пуговицы.

Я в свою очередь попытался схватить Маринку рукой, но поймал ветер.

- Р-р-романсыч! - угрожающе прорычала она.

- Бросайся же на нее, Жень! - вскричала Людмила.

Пистолет в руке этой налетчицы игрушкой не выглядел. И с предохранителя, как я специально отметил, был загодя снят. Так что броситься на нее мог только очень смелый или слепой. Нежелательно было мне умирать раньше срока - до того как сам смертельно себе надоешь. Но и стоять очарованным очевидцем я не хотел.

- Опомнись, Марин, - сказал я. - Ограбление - это такие грабли, наступив на которые...

- Заткнись.

- Кто эта женщина, Жень? - спросила сипло Людмила.

Я ей мог бы сказать, кто эта женщина. Но искренность заразительна. И Маринка, в ответ на искру моей, могла бы ответить пламенем, осветив им в подробностях все обстоятельства моего, нашего с ней, предыдущего путешествия, которые до поры мне хотелось бы от Людмилы скрыть.

- Это так... - сказал я. - Это... Так...