Сергей Носов - Хозяйка истории [В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем]

Завтра умрет Брежнев.

(Утром 10 ноября. — Мое примечание .)

Моего берут за границу.

(В марте я пробыл четыре дня в Бельгии, будто бы турист в компании трех специалистов, о чем сообщу ниже. — Мое примечание. )

Была вылазка в ГУМ.

Купила солдатиков, пластмассовых. Не ахти какие. Но если бы у меня был сын, он бы в них играл. Стрелял бы из пушечки спичками.

(Объединенное командование НАТО наметило переукомплектовать дислоцированные в Европе вооруженные части и соединения новыми, более эффективными танками, как то: М1 «Абрамс», «Леопард-2», АМХ-30 и «Челленджер». — Мое примечание. )

А играет Подпругин.

(Не отрицаю, иногда, готовясь к сеансу, я расставлял солдатиков на столе. Это помогало мне сосредоточиваться.

Если предстоящее исследование относилось к тайнам военной стратегии враждебного нам блока, то и супруга моя Е. В. Ковалева была побуждаема мною к участию в настольных баталиях, что, на мой взгляд, не только дисциплинировало ее ум и внимание, но и составляло важнейший элемент предварительной любовной игры. Насколько мне известно (с ее же слов), покойный В. Ю. Волков раскладывал в аналогичных ситуациях всевозможные карточные пасьянсы, чему охотно потворствовала моя будущая жена, тогда еще бывшая, как помнит читатель, его супругой. Хочу также добавить, что командование НАТО планировало развернуть на европейском театре военных действий новейшие разведовательно-ударные комплексы «Ассолт-Брейкер» и PLSS, способные поражать цели противоборствующей стороны на многие сотни километров. — Мое примечание. )

И не видно конца.

(Мысль натовских стратегов о затяжном характере всеобщей ядерной войны требовала всестороннего изучения. — Мое примечание .)

Частный дом с окнами на площадь. Старинный кабачок, в котором варят устриц прямо на глазах посетителей в огромном медном чане. У всех велосипеды. Их оставляют у магазинов, и никто не ворует… (Узнаю отголоски собственных моих рассказов о тайном посещении мною в марте месяце города ***е с целью подготовки к нашему совместному с Е. В. Ковалевой проживанию на конспиративной квартире в непосредственной близости от штаб-квартиры НАТО (Брюссель) и во исполнение разрабатываемого Руководством Программы перспективного плана. Впрочем, на момент моего рассказа ***е, как название города, было надежно скрыто (надежно ли?) от Е. В. Ковалевой. Вот и я в настоящее время не могу, никак не могу разгласить — но уже по личным мотивам [155]— этот горький для нашего слуха топоним. — Мое примечание. )

………………………………………………………….

…………………………………………………………

…………………………………………………………

…………………………………………………………

(Не хочется комментировать. Бессмысленная запись, приводить которую нет никакой надобности. Зачем? Упоминаю о ней лишь потому, что последняя. А стало быть, и последний мой комментарий. Вынужденный и последний…

15 ноября мы сели на самолет. В Бельгию добирались через Польшу (ПНР), чье государственное образование, невзирая на оппозиционное движение, стремительно разбухающее в его собственных недрах, вяло и все же упрямо готовилось отметить свое сорокалетие. Но речь веду о другом. 17 ноября после полудня мы достигли временного, благословенного и уютного прибежища нашего с видом на высокую башню с выразительными часами и на велосипедную очень большую стоянку. Это был расположенный на низкой и плоской равнине город, точнее, лишь городок — ***е, милый, компактный и презентабельный (но не Муре, не Альтре и тем более не Остенде — по сути, прибрежный поселок, с развитым устрицеводством). Что касается велосипедов, справедливо упомянутых Е. В. Ковалевой, то в целом здесь не воруют не только их, но и другие предметы — отчасти по доброй традиции (особенно в маленьких городах), отчасти по убеждениям, отчасти по тесноте и замкнутости здешнего быта, отчасти по изобилию. Тем обиднее то, о чем я сейчас повествую………. Мне и моей супруге в городе ***е принадлежала всего лишь одна комната — шкаф, ширму, стол и постель, аккуратно застланную образцами местной текстильной промышленности не без элементов ручных художественных кружев, мы обнаружили в ней. В двух других комнатах разместились коллеги из группы поддержки и обработки данных в количестве трех человек. Е. В. Ковалева ходатайствовала передо мной, как перед непосредственным мужем, за свою изоляцию от этих людей. Во всем, в чем мог, шел я навстречу. В целом же она была изрядно взволнована, причину чему я однозначно приписывал всей загранице как феномену. Несмотря на усталость, вызванную дорогой, и возраст, о котором не принято говорить, но порой трудно не думать, она, я отчетливо замечал, обретала в моих глазах удивительную привлекательность, несравненно большую, чем в обычных московских условиях. Да, это было именно так. В тот же вечер мы провели первый сеанс. Кажется, я был в ударе. Когда я вышел из комнаты, коллеги, поздравляя меня с удачным почином, предложили мне пиво, я отказался (баночное пиво было тогда для большинства наших граждан в диковинку, но я и тогда уже знал, что оно существенно уступает бутылочному, раз о том зашел разговор). И все-таки мы спустились вниз и посмотрели на цены. Воздух был чист, а небо звездным. Каждый подумал о чем-то своем, не мог не подумать. Я — о любви, о верности, о простоте отношений, а еще о музе истории Клио, которой верно служу, чье красивое имя отдаленно услышалось вдруг в столь знакомой фамилии: Ковалева. И окинув взором древние городские стены, я подумал, что им в отличие от людей никогда не забыть ни борьбу сплоченных цехов с жестокими феодалами, ни энтузиазм промышленников в дни континентальной блокады. Стены молчали. Они берегли тепло. Они жили прошлым и, разумеется, настоящим, но только не будущим, как дано человеку, и я, скромный производитель текущей истории, ее соглядатай и часовой, в эту минуту невольно уверовал в неприкасаемость ночной тишины, в неприкосновенность легкого дуновения, в невозможность событий помимо меня самого — меня и ее — в этом наиспокойнейшем из миров… Прямо из воды вырастали дома, и это была набережная. Если бы нас приняли за кого-нибудь, так наверняка за поляков, туристов, как и было задумано. Жена моя оставалась в постели, за лестницей наблюдал наш человек, никто не подъехал к дому, и ничего подозрительного не случилось. Почему же как сон?.. как забытая мысль?.. Почему, возвратясь в комнату, я обнаружил ее отсутствие? Нет, не комнаты, а ее! Почему? Почему? Почему?

Мы все лишились Е. В. Ковалевой. Я один остался, один.

— Мой комментарий, послед. — Лишь позволю себе Эпилог.)

Мне больно вспоминать об этом.