Элиф Шафак - Три дочери Евы

Такая непосредственная и простодушная реакция вызвала у девушки улыбку.

– В любом случае вы опоздали, – сказала она. – Дискуссия уже заканчивается.

Хватаясь за соломинку, Пери взмолилась:

– Можно мне хотя бы заглянуть?

Девушка пожала плечами. Она не возражала. Но молодой человек был непреклонен.

– Мы не можем позволить вам войти без билета, – заявил он тоном человека, неожиданно получившего власть и полного решимости эту власть проявить.

– Дискуссия записывается, позже ее можно будет посмотреть совершенно бесплатно, – сообщила девушка.

Это мало утешало. Тем не менее она кивнула, буркнула: «Хорошо, спасибо» – и повернулась, чтобы уйти. Стоя с поникшими плечами в слабом свете фонарей, она была похожа на обиженного ребенка. Если бы у нее спросили, почему ей так важно попасть туда, она бы назвала только одну причину: интуиция. Именно интуиция говорила ей, что здесь будут решаться вопросы, давно уже не дающие ей покоя. А еще интуиция подсказала ей, как следует поступить.

Вместо того чтобы пойти домой, Пери двинулась вокруг в поисках другой двери. Однако, обернувшись, она поняла, что в этом нет нужды. Девушки на посту уже не было, а молодой человек, подождав несколько секунд, скрылся в недрах здания.

Воспользовавшись неожиданной удачей, Пери вошла в никем не охраняемую дверь. Уже внутри она старалась ступать как можно тише, опасаясь, что рыжеволосый страж внезапно выскочит из-за угла и вышвырнет ее вон. Но нигде не было ни одной живой души. Идя по указателям «Дискуссия о Боге», Пери вскоре оказалась в просторном зале, до отказу набитом людьми.

Студенты и преподаватели, застыв в напряженном внимании плечом к плечу, не сводили глаз с четырех фигур на сцене. Одним из четверых был корреспондент Би-би-си, ведущий дискуссию. Судя по всему, он уже собирался ее завершать. Пери с любопытством разглядывала профессоров, гадая, кто же из них Азур.

Первый – высокий, худощавый, с раскосыми умными глазами – был совершенно лыс, но при этом имел длинную седоватую бороду, которую нервно теребил всякий раз, когда с чем-то не соглашался. Взгляд Пери отметил серый костюм, рубашку в розовую клетку, красные подтяжки с металлическими зажимами и слегка натянутую улыбку, вероятно скрывавшую досаду и раздражение. Он неотрывно смотрел на свои руки, словно на ладонях у него были выведены таинственные письмена, которые он пытался разгадать.

Второй профессор, самый старший из трех, плотный, круглолицый, с редеющими волосами, сидел, чуть сгорбившись, вероятно, чтобы скрыть свое округлившееся брюшко. Когда он волновался, то забывал об этом и широко распахивал желтовато-коричневую куртку, которая была ему тесновата. По этой или же по другой причине он испытывал явную неловкость, взгляд его был устремлен в пространство. Пери он показался добродушным дедушкой, которому больше пристало возиться с внуками, чем вести споры о Боге перед огромной аудиторией.

Третий профессор сидел в стороне от остальных, слева от ведущего. Густые светло-каштановые волосы волнами падали ему на плечи, нос, такой большой, что его можно было бы счесть карикатурным, придавал лицу выразительность и обаяние. Глаза за стеклами очков в классической черепаховой оправе поблескивали, как крупинки обсидиана, на губах застыла усталая улыбка. Интересно, почему он кажется таким невозмутимым и безмятежным, подумала Пери. Что это, следствие душевной гармонии или же снобистского высокомерия? Ответить на этот вопрос она не могла, как не могла и определить его возраст. Непринужденность его позы позволяла предположить, что он моложе остальных участников дискуссии, а исходящая от него сила могла быть как признаком молодости, так и следствием неиссякаемой душевной энергии. Так или иначе, Пери без колебаний решила, что именно он тот самый профессор, которым восхищалась Ширин.

– Уверен, что выражу всеобщее мнение, если скажу, что мы стали свидетелями захватывающего спора, во время которого было высказано немало оригинальных идей, – провозгласил ведущий.

Вид у него был усталый. Он явно радовался, что столь утомительное мероприятие близится к концу. Как видно, до ее прихода здесь разгорелись нешуточные страсти, подумала Пери. Чувствовалось, что под покровом академической учтивости ходят токи скрытого напряжения.

– Теперь пора дать слово аудитории, – продолжал ведущий. – Прошу вас задавать вопросы исключительно по теме, формулировать их точно и кратко. Напоминаю, говорить следует только в микрофон, который вам передадут. И не забывайте представляться.

По залу пронесся возбужденный ропот, точно легкий ветерок тронул колосья в поле. Несколько смельчаков тут же подняли руки.

Первым слово получил какой-то студент. Быстро назвав себя, он разразился длиннющей тирадой о двойственной природе добра и зла. Начал с Древней Греции и Рима, потом перешел к Средним векам. Когда он дошел до Возрождения, в зале начали проявлять признаки нетерпения.

– Хорошо, молодой человек, – прервал его журналист. – Скажите, у вас есть какой-нибудь вопрос к нашим участникам или же вы намерены демонстрировать нам свой ораторский талант?

За этой репликой последовал взрыв хохота. Студент вспыхнул и, так и не задав вопроса, с видимой неохотой расстался с микрофоном.

Следующим поднялся священнослужитель в черной сутане, возможно англиканский пастор – Пери плохо разбиралась в различиях между христианскими конфессиями. Он сообщил, что дискуссия доставила ему истинное наслаждение, однако выступление первого оратора, утверждавшего, что религия противится свободному обмену мнениями, показалось ему по меньшей мере необоснованным. История Христианской церкви знает немало примеров, убеждающих в обратном. Многие университеты Европы, включая тот, где все мы сейчас находимся, начинались именно с теологических кафедр, заявил священник. Разумеется, атеисты имеют право открыто высказать свое мнение, недопустимо лишь, чтобы они при этом искажали факты.

После этого вспыхнул короткий спор между священником и бородатым профессором, который, как поняла Пери, и был тем самым атеистом. Профессор заявил, что религия не только никогда не благоприятствовала свободным дискуссиям, но и веками играла роль Немезиды. Когда Спиноза поставил под сомнение учение раввинов, никто не восхитился мощью его интеллекта. Напротив, он был изгнан из синагоги. Столь же печальными примерами богата история христианства и ислама. Будучи поборником науки и прогресса, он может только радоваться тому, что в современном мире влияние религии становится все менее значительным, завершил свое выступление профессор.

После этого микрофон получила элегантная дама средних лет. Религия и наука никогда не были и никогда не станут союзниками, заявила она. На протяжении всей истории человечества и на Западе, и на Востоке множество философов и ученых подвергались преследованиям со стороны религиозных властей. Дама обращалась ко второму профессору, который, как поняла Пери, был не только известным ученым, но и глубоко верующим человеком.