Элиф Шафак - Три дочери Евы

– Как это?

На этот раз недоумевал не только Бруно.

– Возможно, первый рисунок – изображение того, что есть Бог, – включает в себя второй? Или же исключает? – Расхаживая взад-вперед, Азур пояснил свою мысль: – Предположим, вы считаете, что Бог всемогущ, вездесущ и всеведущ. Не означает ли это, что Он – или Она, если кому-то так больше нравится, – вмещает в себя зло? Или зло остается для Него внешней силой, с которой он вынужден бороться? Подумайте об этом, и поймете, чего я от вас хочу. Перед вами два рисунка, – продолжил Азур. – Объясните мне, какая связь существует между ними. Напишите реферат. Стиль и объем я оставляю на ваше усмотрение, но он непременно должен быть искренним, бесстрашным, даже дерзким и свидетельствовать о вашей работе с академическими исследованиями в этой области.

Никто не проронил ни слова. К предложению Азура поупражняться в рисовании все отнеслись достаточно легкомысленно, считая его детской забавой. Знай они только, что эти незамысловатые рисунки станут темой для реферата, они продумали бы их куда более тщательно. Но было уже поздно.

– Обратитесь к философам, мистикам и ученым прошлого, – посоветовал Азур. – От современности пока держитесь подальше. И не изобретайте велосипед!

– Не изобретать велосипед? – эхом повторил Кевин.

– Да, не рождайте в муках то, что было сказано давным-давно. Постарайтесь произвести на меня впечатление!

Азур собрал бумагу, карандаши и песочные часы. Последняя песчинка как раз скользнула в нижнюю колбу.

– Но предупреждаю вас: произвести на меня впечатление не так просто!

Оксфорд, 2001 год

В пятницу вечером, когда большинство студентов устремилось в ночные клубы и пабы, чтобы немного расслабиться после тяжких трудов, Пери сидела в университетской библиотеке, погрузившись в чтение. Царившая в читальном зале тишина, прерываемая лишь шелестом страниц и чьим-то покашливанием, казалась осязаемой. Наверное, это приятно – на несколько часов забыть об учебе и окунуться в вихрь развлечений, подумала Пери. Так же приятно, как, забыв о строгой диете, отправиться на банкет. Может, и не стоит быть такой затворницей, вздохнула она про себя. С другой стороны, ей нравилось находиться среди книг. Только книги давали ей ни с чем не сравнимое чувство свободы. Почти все, что она читала в последнее время, имело отношение к профессору Азуру и его семинару, но над этим обстоятельством она старалась не задумываться. С недавних пор она часто ловила себя на том, что грезит наяву, воображая, как ее неожиданное и блистательное выступление на семинаре приведет профессора в изумление и заставит взглянуть на свою робкую студентку новыми глазами.

Рядом с книгами на столе лежала фотокамера «Поляроид», которую Пери купила несколько дней назад. Уже давно, любуясь во время пробежек самыми невероятными оттенками неба – коралловыми восходами, малиновыми закатами, сияющей ледяной лазурью, – она мечтала запечатлеть всю эту красоту. Теперь ее мечта исполнилась. Конечно, камера стоила недешево, но Пери не жалела о потраченных деньгах. На книги тоже уходила немалая часть ее скудного бюджета, а еще приходилось копить на новый компьютер. Конечно, было трудновато, но она убеждала себя, что все образуется, надо просто больше работать.

Пери встала и потянулась. Вокруг не было ни души, и ей казалось, что она одна во всем здании. Пройдя вдоль стеллажей, она ощутила рядом какое-то движение, неуловимое, как тень. Обернувшись, она увидела Троя.

– Привет! Прости, если напугал.

– Ты что, шел за мной?

– Нет, то есть да. Не бойся, я не кусаюсь. – Трой усмехнулся и указал на книгу, которую Пери держала в руках. – «Атеизм в Древней Греции». Готовишься к семинару Азура?

– Да, – почему-то смутившись, ответила Пери.

– Я тебя предупреждал, что этот человек – дьявол, но ты не приняла моих слов всерьез.

– Почему ты его так ненавидишь?

– Потому что он не признает никаких границ. Понимаю, ты воспринимаешь это как достоинство. Но это не так. Препод должен вести себя как препод. Точка.

– А по-твоему, он ведет себя не так, как преподаватель?

Трой тяжело вздохнул:

– Прикалываешься? Этот парень не изучает Бога. Он сам считает себя Богом.

– Ну это ты загнул.

– Понаблюдай за ним, и все поймешь сама. – Трой внезапно отступил, словно пожалев о своей откровенности. – Ладно, мне пора. Меня в «Медведе» друзья ждут. Хочешь с нами?

– Спасибо, но у меня много дел, – ответила Пери, чрезвычайно удивленная его приглашением.

– Ну как хочешь. Хороших выходных. И подумай на досуге над тем, что я сказал.

Когда Пери вышла из библиотеки, уже стемнело и зажглись уличные фонари. Темно-синее небо было таким низким, что казалось, до него можно достать рукой и набросить на плечи, как шаль. По пути она разглядывала горгулий и химер, которые застыли на стенах зданий, как безмолвные стражи, стерегущие тайны прошлого. Ей даже на миг почудилось, что она слышит голоса древних ученых, до сих пор ведущих свои нескончаемые теологические споры. Было прохладно, и Пери застегнула молнию на куртке до самого подбородка; скоро придется покупать зимнее пальто. Надо опять копить деньги.

Повернув за угол, она с удивлением увидела группу людей с зажженными свечками в руках. Какой-то пикет. Подойдя, она заметила, что на тротуаре лежат фотографии и цветы. Взгляд ее выхватил из темноты плакат с надписью «Помни Сребреницу».

Она смотрела на лица погибших – отцов, сыновей, мужей; один юноша напоминал ее брата Умута, каким тот был перед арестом.

Среди участников пикета она заметила Мону, та была в ярко-красном хиджабе, покрывающем голову и плечи, и держала в руке свечу. Мона тоже заметила Пери и подошла к ней.

– Как грустно, – вздохнула Пери, указывая на фотографии погибших.

– Геноцид – это не просто грустно, – откликнулась Мона. – Это отвратительно! И мы никогда не должны забывать. – Она помолчала, а потом вдруг добавила, с каким-то новым интересом взглянув на Пери: – Почему бы тебе не присоединиться к нам?

– Да, конечно! – кивнула Пери.

Она взяла свечу, фотографию юноши, похожего на ее брата, и встала рядом с другими участниками пикета. Ночь окружала их, точно темные воды огромной реки.

– Здесь только студенты-мусульмане? – спросила Пери.

– Нет, не только. Пикет организовал мусульманский студенческий совет, но поддержать нас пришли и другие. Из семинара Азура тоже есть. Смотри, вон Эд.

Да, это был Эд. Пери подошла к нему, чтобы поздороваться, а Мона побежала по своим организаторским делам.

– Привет, Эд.

– Привет, Пери. Похоже, я здесь единственный иудей. Точнее, полуиудей.

Решив использовать упоминание о его вероисповедании как повод перевести разговор на тему, занимавшую ее сильнее всего, она сказала: