Канта Ибрагимов - Стигал

– У-у! – замычал я.

Он схватил мою руку.

– Ты ведь знаешь, наверное, – моя сестра и Шовда постоянно в контакте, и твоя дочь умоляет – я передаю – хотя бы на зиму уезжай к ней. Поживи спокойно. А тут выборы на носу – я уверен, сын первого Президента выиграет их, и тогда мы всё и всех поставим на место, мы победим, и Бог нам в этом поможет. Договорились?

– У-у! – я не знаю, что написать, вновь мычу – доводы его веские и аргументированные, и он ставит точку в моих сомнениях:

– Пожалей Шовду. У нее и так столько в жизни потерь… А с этим и со всеми нами Бог разберется… Собирайся.

Знаю и чувствую, что я уже закругляюсь и что должен подводить некий итог своей писанины, а может, и всей моей жизни. По правде, с какой-то пафосной целью я стал вести эти записи. Даже надеялся раскрыть смысл хотя бы моей жизни. Не смог, и до меня, как мне кажется, никто не смог и потом не сможет, ибо жизнь – это очень сложное и непредсказуемое понятие.

А какие-то законы? Они вроде общеизвестны, но каждый человек их понимает по-своему. И это немудрено: появился новый термин – человеческий фактор, что значит – многое зависит от психики и природы человека. И тут ничего удивительного нет, потому что там, где война, там даже незыблемые законы природы подвержены колебаниям и изменениям. Приведу наглядный пример: моя телефонная связь. Бывает так, но это очень редко, что даже в моей хибаре мобильник работает. А бывает так, что мне приходится взбираться на самую вершину ближайшей горы, но и тогда связи нет. Хотя ретранслятор там же, у пограничников, и частота волн и все прочее вроде прежнее, а связь то есть, то нет. Некий парадокс в законах физики – может, влияет состояние атмосферы, то есть природные факторы. Сколько же тогда таких парадоксов в человеческой жизни, когда все зависит от столь изменчивого человеческого фактора? А я пытался смысл жизни понять… Не понял: все изменчиво и противоречиво. Незыблема только – может, в этом и смысл? – семья! У меня лишь одна дочь осталась, и я порою два, а то и три раза за день на высокую гору поднимаюсь, чтобы голос ее услышать, и всегда одно и то же:

– Дада, когда ты приедешь? Прошу, очень прошу.

«На днях», – отвечаю я, и все. Все…

Это парадоксально, но я больше писать не мог, расхотел. Да и о чем писать? Ведь известно, что писать надо лишь тогда, когда не можешь не писать, когда хочется выговориться, хотя бы что-то сообщить и чем-то поделиться. А если можешь не писать, то лучше не пиши! Это лучше для всех. И я знаю, что в Европе я писать не буду. Там жизнь спокойная, монотонная, хорошая, и писать не о чем. Так бы моя рукопись (вот как я о своей писанине!) и оборвалась, как пересохший родник (вот с чем сравнил!) … Однако я еще не уехал, только собрался, как до зари, только-только светало, стук в дверь – мальчик-односельчанин.

– Этой ночью на участкового совершено покушение. Тяжело раненный, он доставлен в городскую больницу.

Чуть позже по местному радио объявили, что в горном районе боевиками совершено покушение на работника милиции. Не раздумывая, я отложил свой выезд на неопределенное время. Сразу же пошел в центр села, там все рассказали. Обычно в горной местности по ночам никто не передвигается – опасно: и боевики, и авиация, и все, что угодно, может случиться. Однако уже в сумерках участковому по рации сообщили, что на одной из проселочных дорог кто-то увидел в кустах пакет – может, фугас. Приказ – проверить и доложить. Участковый поехал – пакет был, в нем бытовой мусор. Так он по рации и доложил, но с него потребовали составить – и немедленно! – положенный в таких случаях письменный рапорт. Все он исполнил и, видя, что уже ночь наступила, хотел в райцентре переночевать, но начальник из города позвонил – рано утром в горы на вертолете прилетает какая-то делегация по строительству школы, надо быть на месте, встречать.

Участковый что-то заподозрил, да и требование странным показалось. Но ехать надо. Машина у него по бокам и по полу обложена бронежилетами, а на сей раз он и на себя надел бронежилет, а на голову каску. В километре от нашего села, прямо у моста через небольшую речку, машина участкового подорвалась на фугасе. Он был ранен в нескольких местах, но бронежилет и каска защитили жизненно важные органы. Ну а в целом, участковому просто повезло – основная взрывная волна угодила лишь в заднюю часть машины, которую вместе с водителем здорово тряхнуло, но не опрокинуло, и мотор не заглох, а главное, сам участковый, как говорится, «стрелянный воробей», ко всему был готов, и тут не растерялся, сумел выжать акселератор газа и на спущенных колесах, просто на дисках, к селу помчался и на ходу успел сообщить по рации своим коллегам о случившемся. Вопреки приказу, сослуживцы участкового на трех машинах тотчас выехали на помощь товарищу. В первую очередь раненого завезли к местному опытному хирургу, и тот сделал все, чтобы уменьшить потерю крови, а потом помчались в город – только там была одна более-менее функционирующая больница. Поместили участкового в реанимацию. У него осколочные ранения обеих ног и правой руки. Но самое опасное – ранение в шею. Как сказали врачи, состояние тяжелое, но стабильное. И мое состояние стало тяжелым, только не стабильным. Я ощущал, что этот удар не только по участковому, моему негласному покровителю, и даже не по мне, – этот удар по последним корням и устоям. А я, получается, испугался и бежать. С другой стороны, Шовда все звонит, одно за другим сообщения присылает. Она уже в курсе, так и пишет: «Следующий теракт будет против тебя, против тех, кто против! Дада, прошу, ради меня выезжай. Пожалей меня. Ты у меня один остался». А я чувствую, что и здесь я один остался. Это не в смысле одиночества, а это – «последний из могикан». Но я не Чингачгук. В принципе, я бессилен. И только теперь понимаю всю роль нашего участкового – все-таки мощная была у меня защита и поддержка. Теперь один: старый, беспомощный. И я все думаю: уеду – трус, не уеду – Шовду жалко, и со мной в три секунды ныне разберутся… Вот уже едут. Я слышу нарастающий шум двигателей. К моему удивлению, это машина пограничников. Те же бравые ребята из охраны, тот же полковник, теперь снова в солнцезащитных очках.

– Какая погода! Вот бы полетать! А я вам, как обещал, шлем привез.

Я примеряю подарок – он мне как раз, и в нем очень удобно.

– Теперь вам будет безопасно, – доволен полковник. – А где дельтаплан?

Я жестом показываю на чердак.

– О! Уже припарковали. Может, и правильно. До весны можно и потерпеть. Сейчас перепады температур, возможна турбулентность. Хотя я прогноз смотрел – в эти дни погода будет отличной… Кстати, супруга по Интернету посмотрела, а ваша дочь действительно восходящая звезда. Она спрашивает, есть ли еще у вас ее записи?