Аманда Проуз - Дитя клевера

Лежа в постели, Дот перебирала в памяти имена своих одноклассниц, потом вспомнила девчонок, с которыми работала в «Селфриджез». Все ведь спали с парнями направо и налево, и ни одна из них не подзалетела! Потом мысли ее перекочевали к Сьюзен Монтгомери с ее наивной мечтой добраться до Австралии. Как же она переживала за свои красивые сиськи. И где она теперь, бедняжка Сюзи? Несправедливо, однако, устроен мир! Ее бывшие одноклассницы и сослуживицы живут себе как ни в чем не бывало, красиво одеваются, развлекаются, делают, что захотят, и ничто не угрожает их репутации. Никто не посмеет бросить камень в их огород. А она? А что она? В ее жизни был лишь один-единственный мужчина, тот, кого она полюбила, тот, кто обещал на ней жениться. И вот теперь она до конца своих дней вынуждена будет носить на себе клеймо, любой может насмехаться, издеваться над ней, а все из-за того, что она просто оказалась менее удачливой. Да, все очень несправедливо в этой жизни! Впервые за долгие месяцы Дот стала молиться. Но не тому Богу, в которого верила с детских лет. Веру в Него она недавно утратила. Сейчас ее молитва была похожа на записку, которую выброшенный штормом на необитаемый остров человек, жертва кораблекрушения, засовывает в бутылку и потом бросает эту бутылку в океан в надежде получить откуда-то спасение и помощь.

Закрыв глаза, она сосредоточенно твердила про себя:

— Пожалуйста, помоги мне выбраться отсюда! Я должна уйти из этого дома! Не могу больше оставаться с ними под одной крышей! Иначе сойду с ума! Точно сойду! Лишусь рассудка!

Спустя пару дней Дот решилась сделать еще одну вылазку в город. Она запрыгнула в знакомый автобус и поехала в Вест-Энд. Долго бродила по улицам, засунув руки глубоко в карманы, наблюдая за тем, как молоденькие продавщицы, скинув обувь, хлопочут за стеклами витрин своих магазинов, украшают их к Рождеству. Расставляют белобородых Санта-Клаусов с мешками, полными подарков, горы коробок, завернутых в нарядную фольгу, развешивают на тончайших, не видимых глазу нитях сотни ажурных снежинок, а когда темнеет, включают подсветку, в которой преобладают исключительно серебристо-голубые тона, олицетворяющие зиму, снег, мороз, словом, все, что связано с Рождеством. Между тем как сама она еще никогда в жизни не испытывала большей апатии и равнодушия при мысли о приближающихся рождественских праздниках. Хорошо бы сейчас уснуть, думала Дот, и проснуться где-нибудь в конце января. А еще лучше — в мае.

Так, занятая собственными невеселыми мыслями, незаметно для себя самой Дот подошла к «Селфриджез». Толкнула знакомую вращающуюся дверь — вспомнила, как они с Солом хихикали, словно дети, пытаясь протиснуться в нее одновременно. Совсем недавно это было. Всего лишь в начале года. И вот универмаг уже готов к встрече очередного Рождества. Все прилавки устланы серебристой бумагой с нарядным тиснением. Повсюду развешены гирлянды рождественских колокольчиков, расставлены миниатюрные елочки, украшенные крохотными разноцветными шариками. В эти предрождественские дни универмаг выглядит особенно красиво, и везде почему-то пахнет печеными яблоками. Дот бесцельно брела от прилавка к прилавку, брызнула немного духов из пробника «Шанель» себе на шарф, полюбовалась перчатками из тончайшей кожи бледно-голубого цвета эксклюзивной марки «Дентс», осторожно потрогала рукой нежнейшие носовые платки из французского кружева, такие изящные и невесомые, что просто страшно было бы использовать их по назначению.

Встала на эскалатор и неожиданно для себя самой оказалась на этаже, где торгуют товарами для самых маленьких. Долго изучала шеренги прочных устойчивых прогулочных колясок самых разных модификаций и в тон им переносные детские кроватки с вязаными одеяльцами ручной работы и обилием мягких игрушек. Тут же бюстгальтеры для кормящих матерей, со специальными открывающимися колпачками спереди, кресла-качалки для кормления с закрепленными на них подушками, как написано, «для удобства кормящих матерей». Да, чего здесь только нет! Глаза разбегаются. Вот витрина, на которой выставлены всевозможные детские одежки: крохотные пальтишки для прогулок, шляпки, чепчики, пинетки и башмачки, отороченные белой атласной лентой, которая спереди завязана в аккуратный бант. Вокруг нее толпились беременные женщины, многие — в сопровождении своих заботливых мужей, молодые мамаши с нарядно упакованными младенцами в прогулочных колясках, занятые поиском каких-то особых бутылочек для кормления, дезинфицирующих кремов, лосьонов и присыпок или просто новых игрушек.

— Чем могу вам помочь, мадам? — Молодая девушка с приветливой улыбкой смотрела на Дот.

В первую минуту Дот даже не поняла, что это обращаются именно к ней.

— О нет! Спасибо! — торопливо ответила она.

— Если нужна помощь, обращайтесь! Я буду за прилавком!

Дот улыбнулась понимающей улыбкой. Ведь и ее в свое время тоже учили, как быть с покупателем обходительной, но не навязчивой, как вынудить его или ее сделать покупку, не принуждая силой. У девушки все получается именно так, как надо! Как их учили…

— Мой малыш… он сейчас дома…

Слова сорвались с ее уст сами собой. Дот даже опешила от неожиданности.

— Да? Умник какой! Сколько ему?

— Почти шесть недель.

Господи, как же быстро промелькнули эти шесть недель!

— А как он у вас спит? Хорошо?

Дот мысленно повторила вопрос молоденькой продавщицы, чувствуя, что глаза уже наполняются слезами. Она взглянула на девушку сквозь пелену слез и увидела ее испуганное лицо. Конечно, девочку учили, объясняли ей, какой это сложный контингент покупателей — молодые мамаши. Ведь почти все они такие чувствительные и легко возбудимые особы. Словом, надо быть готовой в любой момент стать свидетелем настоящего «взрыва чувств». Но не до такой же степени, в самом деле!

Дот громко всхлипнула:

— Понятия не имею, как он спит! Не знаю! Не знаю… Его теперь зовут Симон.

— Может, позвать кого? Помочь? — предложила продавщица, беря ее за руку. Милая, славная девушка!

И Дот подумала, что сейчас ей бы смог помочь лишь один-единственный человек на свете, тот, кто и заварил всю эту кашу. И от одной только мысли о нем она заплакала уже навзрыд.

— Нет-нет! Спасибо! Не надо никого звать!

Опустив голову вниз, она кое-как доковыляла до эскалатора, который повез ее снова на улицу, на холод.

Рождественский сочельник всегда был любимым праздником Дот. Самый любимый вечер в году. Еще совсем маленькой девочкой она чувствовала то сказочно таинственное преображение, которое происходило вокруг. Даже сам воздух в доме наполняется в этот день каким-то особым волшебством. Помнится, как, свернувшись калачиком на своей кровати, она лежала с плотно зажмуренными глазами, внимательно прислушиваясь, не трезвонят ли уже колокольчики на улице, извещая о том, что сани, на которых путешествует Санта-Клаус, вот-вот подъедут и к их дому. Она была абсолютно уверена в том, что обязательно дождется этого счастливого мгновения. Услышит перестук копыт по крыше дома, потом сани остановятся, и начнется самое главное… Она же, со своей стороны, тоже как следует подготовилась к встрече дорогих гостей. Для Рудольфа припасла целую морковку, а для Санта-Клауса — стакан молока и печенье. Повзрослев, она весело смеялась над шутками отца, который резонно замечал, что Санта-Клаус предпочел бы, чтобы его угощали крепким портером, а не молоком. И они на пару с Ди, помнится, горячо оспаривали сие утверждение. И вот Дот сидит у себя в комнате одна и со страхом ожидает наступления Сочельника. Первое Рождество в длинной веренице грядущих лет, которое ей предстоит встретить без своего сына.