Аманда Проуз - Дитя клевера

Дот сидела у трельяжа, который стоял у самого окна в родительской спальне, и молча разглядывала отражение своей сестренки во всех трех зеркалах. Венок из искусственных маргариток соскользнул с головы Ди и упал почти до самого подбородка, закрыв половину лица. Дот уже успела изрядно устать от ее гиперактивности, нескончаемых прыжков и кружений, да еще сопровождаемых веселой болтовней. Рот у Ди не закрывался ни на минуту. Она так и сыпала вопросами, на половину из которых сама же и отвечала.

— Осторожнее, солнышко!

— Я всегда осторожна, Дот! И потом, я же сильная. Вот! Потрогай мою руку! Ущипни изо всей силы, если хочешь! И я не заплачу!

Ди проворно извлекла свою ручку из белоснежного, связанного на спицах жакета и продемонстрировала старшей сестре крохотный бицепс.

— Ну, давай же! Ущипни! Изо всей силы! Я не буду плакать! Обещаю!

— Не выдумывай, Ди! Не собираюсь я щипать тебя!

— Хорошо! Тогда давай я ущипну тебя первой, а потом ты!

— Ди! Я не буду щипать тебя ни первой, ни второй! Ясно? И пожалуйста, не вздумай прыгать с лестницы! Ничем хорошим это не кончится! Только ноги себе переломаешь!

— А с переломанными ногами я все равно буду твоей подружкой на свадьбе?

Дот ненавидела это слово — подружка. Оно тут же напоминало ей о том, что сама она — невеста. И если Ди сломает себе ногу или руку, ничего в судьбе Дот не изменится. Просто на какое-то время отложат саму церемонию. Более того, Дот была абсолютно уверена в том, что, если бы она и сама сломала себе ноги или даже свернула шею, а такие мысли не раз и не два посещали ее, все равно бы это ей не помогло! Родители нашли бы способ доставить ее к алтарю, лишь бы побыстрее сбагрить непутевую дочку с рук.

Впрочем, все произошло так быстро, что у Дот практически не было шансов помешать предстоящей свадьбе.

— Уолли — хороший парень, и ты ему нравишься! — заявила ей мать после одного из ставших уже традиционными воскресных ленчей с его участием. — Пора тебе наконец взглянуть на саму себя в полный, так сказать, рост. И пора прекратить изображать из себя страдалицу и нагонять на всех остальных тоску. Сидишь тут целыми днями напролет с кислой миной на лице. Не лицо, а задница какая-то! Подвернулся стоящий человек, надо действовать, Дот! Иначе рискуешь остаться в старых девах. Тем более без работы!

Дот лишь молча прикусила губу. Еще один ее позор! Еще одно пятно в длинном шлейфе ее позорных деяний. Дело в том, что она так и не сумела заставить себя вернуться на спичечную фабрику. Сама мысль о том, что ей снова предстоит пройти через ту проходную, где когда-то в самое первое утро ее самого первого рабочего дня ей сделалось плохо, так вот, сама мысль о том, что придется снова идти через те же ворота, повергала Дот в ужас. Ноги категорически отказывались повиноваться. Она ведь думала тогда, что подцепила какую-ту инфекцию, что и Сол тоже заразился от нее. А на самом деле она уже просто была беременна. Носила под сердцем их ребенка. Почему, ну почему она не помчалась в то же самое утро прямо к Солу? В «Купеческий дом»? Не разбудила его? Не сказала ему всю правду? Вполне возможно, все тогда в их жизни сложилось бы по-другому.

Ее родители оказались правы. Уолли она нравится, а других подходящих вариантов у нее нет. И Барбара тоже была права: надо катиться по накатанной дорожке, не выдумывать себе всякие бредни.

Доктор Левитсон сказал, что в ее нынешнем состоянии повинны нервы. Дот прекрасно понимала, что дело совсем не в нервах, но безропотно пила трижды в день какую-то тонизирующую микстуру, которая якобы должна ее успокоить. Однако при чем здесь нервы, когда у нее разбито сердце? И это разбитое, безутешное сердце что ни день упрямо напоминает ей о том, что могло бы быть, если… Она вспомнила, как ехала на работу после того незабываемого, поистине волшебного вечера в клубе, когда она танцевала перед самой Эттой Джеймс. Вроде и автобус тот же, и маршрут, которым он петляет по городу, прежний, но она не видит ничего вокруг, мыслями она все еще там, в клубе. Потом она вспомнила, как нравилась ей разноцветная радуга красок в отделе тканей, когда она работала в «Селфриджез». И тут же подумала о том голубом комбинезончике, который собственноручно сшила для своего новорожденного сына. А потом, как она смотрела через решетчатое отверстие в двери, как миссис Дьюбос (хорошее у нее лицо, доброе!) прижимает к себе ее сына. Вот он, судьбоносный поворот в ее жизни! После которого уже ничего и никогда не будет, как прежде.

— Но ведь я не люблю его! — сказала она как-то раз матери, имея в виду Уолли.

Для Дот сама мысль о том, что можно выходить замуж без любви, казалась кощунственной. Разве так можно? Но оказывается, ее родители вполне серьезно полагали, что так можно и даже нужно.

Она вспомнила лицо матери в этот момент. Джоан презрительно сморщила носик и бросила небрежным тоном, словно все эти сантименты, озвученные только что ее дочерью, не просто вредоносны, но и глупы:

— Любовь? А при чем здесь любовь? С чего ты вбила себе в голову, что любовь — это главное в жизни? Нет, моя дорогая! Вынуждена тебя разочаровать! Это не так! Любовь бывает в кино, а в жизни — это крохотная искорка: вспыхнет и тут же погаснет. Главное другое: уверенность в завтрашнем дне, крыша над головой, полный желудок. Вот это, доченька, и есть реальная жизнь, а не те сказки, которые ты сама себе напридумывала. Все эти цветочки, конфетки, первые объятия и поцелуи — все это пустое! Проходит и забывается… Да, у нас с твоим отцом получилось не так, как у других. Но наш брак, можно сказать, что по любви, — это скорее исключение из правил, чем само правило. Мы с самого начала оба знали, чего хотим и чего ждем друг от друга. И не разочаровались в своем выборе. У тебя в жизни сложилось все как сложилось… Этот твой роман… Как говорится, погуляли, и хватит!

— У нас было намного больше, чем просто «погуляли»! — возразила Дот.

Ей хотелось рассказать матери, какое неописуемое счастье она испытывала в те мгновения, когда просто смотрела на лицо Сола. А какая волна радости накрывала ее лишь потому, что ее рука лежала в его руке! Так они всегда прощались перед тем, как Дот отправлялась домой. Но она предпочла промолчать, зная, что у нее, во-первых, не хватит духу начать делиться с матерью такими интимными подробностями, а во-вторых, едва ли та поймет ее.

— Говоришь, намного больше? — саркастически бросила в ответ Джоан. — Ты сама-то в это веришь, Дот? И где она сейчас, эта твоя неземная любовь? Тебе сказать? Или без слов понятно?

Дот не сомневалась: в случае чего, мать скажет и не постесняется в выражениях.

— Так вот! Ты получила кучу проблем, полностью расшатала свои нервы, да и нам с отцом устроила такую встряску, будь здоров! И ради чего? Что в сухом остатке? Одни сожаления и печаль! Эта твоя любовь едва не разрушила тебе жизнь и едва не погубила всю нашу семью. Нет, дочь! Мы во всем потакали тебе, если ты помнишь. Шли у тебя на поводу, но ничего путного, как видишь, из этого не вышло. А потому сейчас тебе придется делать то, что велят. А мы с папой велим тебе выходить замуж за Уолли! И на этом точка!