Ирен Роздобудько - Пуговицы

— Конечно! — ответила Лика и согнула руку, чтобы женщина смогла просунуть туда свою сухую лапку.

Она просунула, сверкнув на солнце перстнем и напугав ее сетью синих сосудов, проступавших сквозь прозрачную кожу запястья. Подумала, что эта «недолгая» дорога будет стоить ей не менее часа обременительных расспросов.

Но шли они минут десять, за которые женщина не проронила ни слова.

Дойдя до ворот помпезного помещения, скрывавшегося за обильной зеленью, старая дама поблагодарила и спросила, не хочет ли миссис Маклейн зайти к ней на «одну треть дрема настоящего шотландского виски в качестве благодарности за услугу».

Что такое «треть дрема», Лика не знала и нерешительно оглянулась, не придет ли ей на помощь Джошуа. Но белая тропа в обрамлении канонически подстриженных деревьев была пуста, как библейская пустыня.

— Треть дрема — это один палец от дна стакана, — проскрипела миссис Страйзен. — Классический дрем — три пальца. Норма Черчилля. Но, к сожалению, могу позволить себе только треть. Да и вы слишком хрупки для полноценной порции.

Лика кивнула, радуясь неманерному скрипу, который выдавало горло дамы, особенно интонации, с которой он вылетел из этой старой шарманки.

С интересом, а через мгновение — с восторгом подошла к удивительному запущенному саду, беспорядочному и заплетенному растительностью.

Особенно поразили джунгли двухметровых мальв и подсолнухов.

Заметив ее взгляд, миссис Страйзен застенчиво улыбнулась:

— Растут как попало.

Но было совершенно очевидно, что художественная запущенность сада тщательно кем-то поддерживается, ведь каждый уголок дышал жизнью и выглядел ухоженным. Хотя здесь не было ни одной розы или герберы, которые высаживали жители поселка в этом сезоне.

Однако с болью и трепетом Лика остановилась перед клумбой с маленькими оранжевыми цветами:

— У нас это называется бархатцы…

Извинилась и то же повторила английском.

Старая дама посмотрела на нее с удивлением.

И Лика услышала в ответ ломаный и искаженный язык своей страны:

— Я кое-что понимаю…

Если бы Лика увидела в кустах слона или жирафа — ее удивление было бы гораздо меньше.

А та, довольная ее реакцией, произнесла уже по-английски:

— Да да. Мой отец из Украины. Он немного говорил со мной, а мать учила песням. Правда, я мало что помню. Разве вот это…

И она спела:

— Цвитэ терен, цвитэ терен… А цвит… ой-падает,

Кто… м- м-м… в любви не знает…

Тот… горья-а не знает…

И добавила:

— Это все, что помню… Ну, как вы насчет трети дрема?

Под впечатлением от неожиданности (ведь тогда ей казалось, что «жизни на Марсе» нет!) Лика кивнула.

Миссис Страйзен провела ее к широким дверям своего дворца.

Лика шла за ней и чувствовала, что когда-то давно что-то подобное уже происходило с ней.

Этот покой, сошедший на нее от услышанной мелодии, интерес к другому человеку, который рождался в ней, этот путь узкой мраморной дорожкой, похожей на заснеженную дорогу…

«Ты парень или девушка?… Какая грязная… Наверное, хочешь есть…»

Не успели они зайти в дом, и на них, как фурия, вылетела та, о которой в поселке тоже сплетничали, — служанка миссис Страйзен по имени Железная Ворона.

Вообще- то эту женщину индейского происхождения звали как-то иначе, но ее фигура, поведение и смоляные длинные косы, каким-то чудом сохранившиеся, несмотря на весьма почтенный возраст, прочно закрепили за ней это прозвище.

— Где вы ходите? — набросилась она на миссис Страйзен. — Без зонта?! С голыми ногами?! Время пить таблетки!!!

Увидев за спиной хозяйки гостью, она добавила без малейшего гостеприимства:

— А кто это с вами? Запомните: у меня нет ни одного чистого прибора! Все в мойке!!! Если хочет есть — пусть выйдет на улицу, я вынесу ей гамбургер.

Миссис Страйзен расхохоталась и выдала из своей скрипучей глотки несколько специфических фраз, перевод которых пока был Лике непонятен.

Но Железная Ворона ее прекрасно поняла и, отстранив от толстых ног не менее значительный зад, горделивой походкой рассекла необъятный простор прихожей, заставленной странными отполированными бочками.

— Имейте в виду: я ни за что не отвечаю! — строго предупредила Ворона перед тем, как исчезнуть в лабиринтах тусклого коридора, словно рыба-кит в глубине океана.

— Не бойтесь, — сказала миссис Страйзен. — Она может вас полюбить.

Лика пожала плечами, сомневаясь, нужна ли ей любовь Вороны.

С удивлением рассматривала большие деревянные бочки. Они были разными — совсем старые, до черноты, и новые, с железными фигурными обручами на лакированных круглых боках.

В одних росли цветы, другие были наполнены различными безделушками, которые обычно хранятся в прихожей для гостей, — зонтами, палками, одноразовыми тапочками, из немногих, наполненных песком, торчали живописно воткнутые бамбуковые тростинки или свечи, а несколько бочек было набито солнцезащитными очками.

— Все они когда-то служили, — с гордостью произнесла миссис Страйзен, кивая на инсталляции. — Это — американский белый дуб. В таких бочках зрел настоящий бурбон! Каждой — не менее восьмидесяти лет! Мы — ровесницы. Только они — лакированные и проживут еще столько же…

Лика провела рукой по блестящей древесине и пожалела, что лак мешает пальцам почувствовать фактуру дерева.

— Мне нравится, что вы их оценили! — радостно сказала миссис Страйзен. — Ну, пошли дальше. Должны выполнить то, что обещали, — треть дрема…

— Я все слышу! — неожиданно из глубины океана вынырнул голос Железной Вороны.

— Пошли быстрее, — шепотом сказала старая миссис и поманила Лику пальчиком в противоположную сторону от той, откуда раздался голос вездесущей индианки.

Лика хотела извиниться и сообщить, что за нее будут волноваться, что у нее лишь несколько минут, чтобы попрощаться.

Но дама опередила ее:

— Не волнуйтесь, я вас не задержу. Я сама не люблю навязчивых людей.

Открыла узкие двойные двери, за которыми Лика увидела впечатляющий беспорядком тускло-зеленый островок библиотеки.

Вся комната была заставлена и завалена множеством вещей, на которых сложно было остановить взгляд, ведь каждая следующая сводила на нет интерес к предыдущей. И это уже не говоря о четырех стенах с книгами.

Это было логово, альков и алхимическая лаборатория одновременно.

— Ну вот мы и в безопасности, — сказала дама, садясь в кресло, стоявшее посреди комнаты. — Сюда она не зайдет: боится!

И рассмеялась, указывая на полку, где Лика увидела клыки и драный меховой бок какого-то чучела.

Щурясь и привыкая к темноте, пошла по периметру, разглядывая корешки книг. Все они были старыми, выцветшими и зачитанными.