Мария Воронова - Эхо первой любви

Есть старое выражение: «Жена – витрина семьи». Допустим, она наденет свою любимую курточку в стиле пэчворк, пеструю вязаную шапку и митенки. Сунет ноги в солдатские ботинки, на плечо вздернет рюкзачок с кельтским узором и отправится с мужем на прогулку. А навстречу им попадется Славин начальник, увидит ее – и что подумает? Что Слава – вольнодумец, а может, даже либерал, раз взял в жены духовно богатое и самобытное чучело. Ладно, взял, но почему не перевоспитал? Почему позволяет жене рассекать в подобном эпатаже? Стало быть, он не только думает непонятно о чем, но еще и строить людей не умеет. Нет, не стоит его дальше двигать по службе, мало ли что.

Резко поменять имидж пока было не на что, и Фрида выбирала самые консервативные варианты из того, что есть, плюс другая прическа. Раньше она предпочитала косу-колосок и заплетала ее так, чтобы пышные волосы ореолом лежали вокруг головы, а теперь стала убирать их в тугой узел на затылке.

Она присмотрела вполне приличный костюмчик вместо свадебного платья и ждала только премии, чтобы его купить. Конечно, жаль расставаться с мечтой об идеальной невесте, которую Фрида втайне лелеяла с самого раннего детства, но надо смотреть в глаза реальности и соблюдать традиции. Слава дал бы ей любую сумму на платье, но это неприемлемо, а может быть, даже плохая примета.

Спасение пришло неожиданно. Слава отгулял отпуск, поэтому в медовый месяц ехать никуда не мог, а откладывать свадьбу до следующего его отпуска обоим казалось глупостью. Он сказал, что обязательно представится маме в Штатах, но в любом случае сам оплатит поездку. Мария Львовна немного огорчилась и немедленно перевела дочери огромную сумму. Зная свою Фриду, она отослала деньги Славиной матери, чтобы, во-первых, средства были именно потрачены, а не заныканы на черный день и возвращены отправителю под каким-нибудь нелепым предлогом, а во-вторых, чтобы таки на платье, а не на почтовый мешок со штемпелями, к которым девочка почему-то питает слабость.

Поскольку жениху видеть платье до свадьбы – плохая примета, Фрида на всякий случай ничего не сказала Славе и в свой свободный день поехала на маршрутке в город, чтобы выбрать платье вместе с Ксенией Алексеевной, Славиной мамой.

Они встретились в большом торговом центре и первым делом отправились пить кофе, чтобы как следует подготовиться к предстоящей покупке.

– Спасибо, что вы согласились пойти со мной, – вздохнула Фрида, разбивая густую пенку на своем капучино и с досадой думая, что настоящие дамы элегантно пьют эспрессо из крошечных чашечек, – я сама не смогла бы выбрать такое платье, чтобы понравилось Славе.

Ксения Алексеевна в простом сером пальто, с клатчем глубокого брусничного цвета и в изящных сапожках являла собой именно тот идеал, к которому Фрида решила стремиться, хотя в глубине души понимала, что затея эта обречена на провал. Чувство стиля или есть, или нет. И все же она попросила Ксению Алексеевну стать ей наставницей.

– Зачем? – удивилась та. – Митя полюбил тебя такой, как ты есть, зачем тебе меняться?

– Чтобы выглядеть…

– Поверь, ты и так прекрасно выглядишь. У тебя цельный образ, все подобрано со вкусом, лично у меня просто глаз отдыхает.

– А у вашего сына – нет, – буркнула Фрида, мимоходом подумав, что надо заканчивать эту путаницу с именами. Если он Митя для всего мира, пусть и для нее станет Митя, зачем выпендриваться, – он надо мной просто, извините, ржет.

– Ну и на здоровье, – улыбнулась Ксения Алексеевна, – и ты поржи над ним, это вообще хорошо для семейного счастья. Серьезно, детка, не знаю, что там думает мой сын, но мне нравится, как ты одета. У нас с тобой разные стили, но это стили, и уверяю тебя, будь я чуть помоложе, то обязательно попросила бы тебя о том же, о чем ты сейчас меня просишь. Понимаешь, одежда тогда хорошо смотрится на человеке, когда она выражает его внутреннее состояние. Ты сейчас молодая влюбленная девушка, видишь мир в ярких красках и предвкушаешь интересные приключения, и твой наряд прекрасно это показывает. А пройдет время, ты станешь солидной дамой, и, поверь, рука твоя сама потянется к строгой прямой юбке и классическим лодочкам. Ты умеешь быть собой и умеешь выразить себя, так сохрани это качество если не для себя, так хотя бы для моего сына.

Фрида кивнула, но, бросив взгляд на лайковые перчатки Ксении Алексеевны, стащила с рук свои митенки и быстро сунула их в карман.

– Может быть, я показалась тебе суровой и злой женщиной, – продолжала Славина мама весело, – и ты хочешь меня задобрить? Может, думаешь, ага, она наверняка посчитала меня нелепым пугалом, надо срочно сделать ребрендинг? Так вот, моя девочка, в нашей, теперь уже нашей общей с тобой семье не приняты всего две вещи. Пьяные застолья и когда наступают на горло собственной песне, так что не пей и будь собой, и мы поладим. Ну, если, конечно, алкоголь не является неотъемлемой частью твоего существования, тогда я не знаю, что делать. Тогда тупик.

– Нет, – засмеялась Фрида, – не является.

– Ну и слава богу! Я это тебе говорю сразу, потому что когда человек начинает из себя что-то корчить в угоду окружающим, это всегда создает напряженность и много энергии расходуется впустую. А на будущее сразу тебе признаюсь, что я женщина довольно эгоистичная и безответственная, так что, когда я откажусь сидеть с внуками, ты на меня не обижайся, а просто вспомни наш сегодняшний разговор.

– Спасибо. Только вы мне, пожалуйста, говорите, если что-то во мне покажется вам неприемлемым или просто неприятным, – попросила Фрида.

Ксения Алексеевна рассмеялась:

– Как добросовестная свекровь, я должна тебе ответить, неприемлемо уже то, что мой обожаемый сын в тебя влюбился, и это вполне достаточная причина для ненависти, которую можно вылить сразу в грандиозном скандале, а можно разбить на мелкие придирки. А если по-честному, то ты мне нравишься и сама по себе, и за то, что рядом с тобой Митька прямо возродился и наконец оправился от удара, который ему нанесла эта сволочь Лена! Я уже отчаялась, что он когда-нибудь женится, и тут… Господи, да, конечно, ты мне нравишься!

Фрида почувствовала, что наступает что-то плохое, и, наверное, изменилась в лице, потому что Ксения Алексеевна вдруг мягко взяла ее за руку:

– Что с тобой?

– Кто такая Лена?

– Ты не знаешь? Господи, как же я проболталась, но я была уверена, что Митька тебе рассказал. Ты же наверняка спрашивала его, почему он почти до сорока лет не женился.

– Нет, не спрашивала. Так почему?

Ксения Алексеевна нахмурилась, видимо, не зная, хорошо ли открывать тайны сына его невесте. Она сходила к стойке за бутылкой воды, маленькими глотками выпила почти целый стакан, налила Фриде и только потом продолжала: