Ольга Шумяцкая - Он летает под аплодисменты

В тот момент, когда она выскочила из-за ширмы – облако, серебрящееся в наступившем сумраке гримерки, – в дверь ввалился директор.

– Господин Визг, прикажите принести пистолет! Прикажите пулю зарядить! И сами скажите «пли!» – он рухнул в кресло, горестно закрыв голову руками.

– Что случилось?

– Самсонова! Из тех, кто вам, с позволения сказать, потакая, встал с ног на голову!

– Да что с ней? Здорова как лошадь! Вы не представляете, какие концерты она устраивает в «Чертоге экспериментов»!

– Она утверждает, что у нее теперь кружится голова, и на дуло пушки она не полезет. Отправляется в клинику. Грозит скандалом!

– Что? – переспросил Басби. Он не мог оторваться от серебряного облака, которое закуталось в покрывало и смирно присело в низкое кресло у его ног. Хитрая сладкая улыбочка – едва приподняты уголки губ. Она специально его провоцирует, что ли? – Господи, какая пушка?

– Центральный номер второго акта – танец на семиметровой вышке.

– Ах, вы об этом! И что же госпожа Самсонова?

– Говорит, что после номера «Жизнь вверх тормашками» никуда не полезет. И остальные отказываются. Однако кому-то придется лезть, – горестно заключил директор. – Решайте скорей, или снимаем номер!

А Басби все смотрел на облако. Все-таки пришла. Хоть и с чужими розами. Мокрые лепестки разлетелись по столу. И вся искрится! А с ним – играет? Ужели? Да нет, ей просто нужно было переждать дождь, вот и завернула в театр. Потребовалось полотенце – поднялась в гримерку, чертовка! И что с ней делать?

– Ну, что, дух шампанского, полезете на пушку? – прищурившись спросил он вдруг. – Всего-то семь метров высоты.

– Я? – она не ожидала такого наскока.

– А зачем вы сюда пришли? Колкостей мне наговорить? Соглашайтесь. Там весело бывает, на сцене. Вы пробовали? Плещется внизу зрительный зал, как ваше море. Как раз для вас – сразу похохочите над всеми, – он отошел к окну и насмешливо смотрел на растерявшуюся Женечку. Карта брошена.

– Сейчас? В антракте?

– Зачем же «сейчас» – второе отделение начнется, и третий номер ваш. Кстати, это серебряное платьице подойдет. И чечетка там несложная – на мотив «Солнечных чижей». Разве вы не отплясывали под эту песенку у Макса на рояле?

– Когда вас принесли на станцию, и вы прижимали к груди руль?

Басби кивнул. И опять замолчал. Атаковать – так атаковать. Тут нужно хладнокровие. Даже если вот-вот выскочит сердце.

А она, кажется, встрепенулась.

– Расскажите подробнее, что там за дуло пушки? – она вскочила, села на коленки и смотрела теперь на Басби во все глаза. Во все свои блестящие глаза – он только что разглядел: зрачки удивительного василькового цвета. Ах да, она же однажды надменно сообщила: василькового цвета глаза бывают только у особ королевской крови. А у нее скорее фиалковые.

– Площадка лифта на колосниках поднимет вас на нужную высоту, – спокойным тоном заговорил Басби. – Там небольшая платформа, которая крепится к декорации: внушительных размеров пушке с поднятым дулом. На этой платформе наша красотка и должна оттанцевать номер. Все в темноте – высвечена только она. Стучат каблучки – микрофоны ловят каждый шаг. Каблучкам обычно подыгрывает пианист. Его я предупрежу, если собьетесь с такта. Ему сегодня уже не первый раз достается. Ну? – неожиданно резко закончил он.

– Это опасно? – Женечка поджала губы и нахмурилась. Но у нее уже дрожали от нетерпения коленки: скорей бы на этот лифт. И наверх! И только бы родители не узнали! Зато хорошо бы узнал Жан-Клод из лозаннской лаборатории, что гостит сейчас в Москве, и господин Грин, с которым она флиртовала вчера в американском посольстве. И… и еще… Да-да, надо скорей лететь под небеса!

– Самсонова танцует без страховки, а вам мы можем пристегнуть пояс. Если свалитесь, будете летать над сценой, как фунтик, которым играют с котенком, – отозвался Басби.

– Сами вы фунтик! – огрызнулась Женечка. – Не нужен мне никакой пояс!

Через несколько минут ее отвели в гримерную около сцены. По лицу загуляла пуховка. Кудри быстро сплели в высокую прическу. Платье подтянули, подкололи. Принесли серебряные башмачки. Басби почти ушел – его окликали, торопили, – но остановился в дверях. А она даже не оглянулась. Растворилась в пудре, блестках, кисее. Фейерверк, а не девчонка. Лицо Басби расплылось в улыбке. Он уже знал, что будет потом, когда луч прожектора отвернется от серебряной танцовщицы, и номер закончится. Как она упадет ему в руки: хохочущая, потерявшая голову, искрящаяся до невозможности. Осталось ждать несколько минут.

– Номер «Веселая пушка», приготовиться! Замена госпожи Самсоновой, приготовиться! – в громкоговорителе, висящем над зеркалом, зашипел голос ведущего режиссера. Женечка скривила гримасу, призванную выразить притворный ужас.

– А если я испорчу вам представление? – крикнула она вслед уходящему Басби. Он не обернулся, только махнул рукой: подумаешь!

Прозвенели звонки. Отпели первый номер. Оттанцевали второй. И вот зал замер. И она замерла. И пианист зацокал по клавишам – одна за другой выстрелили хрустальные ноты. Страшно. Бегут мурашки по спине. «Как на ялтинском маяке перед прыжком в море», – подумала Женечка, подхватывая мелодию, едва долетающую снизу. Чудо да и только! Если бы Макс видел ее сейчас! Всю жизнь держит за трусиху! Луч прожектора показался горячим. А на свет, заливший ее, оказывается, можно опереться, как на невидимые перильца. Надо, кстати, сообщить об этом в лаборатории высоких атмосфер – понимают ли там, что такое световые частицы? А ведь это они лишили ее силы тяжести! Летит! Боже милостивый, до чего же здорово!

Три минуты. Три минуты длился танец. Прожектор погас. Басби стоял на лифтовой платформе. Совсем рядом. Чтобы встретить храбрую новенькую «звезду». Она обернула к нему сияющее лицо и кинулась в объятия. Хохочущая, потерявшая голову, искрящаяся до невозможности. Электричество. Неведомые частицы. Он не чувствовал ее веса, он не чувствовал ее плоти – просто свалилась с неба горстка драгоценных каменьев. Как бы их удержать…

Не без сладострастия Макс вонзил нож в куриную тушку. Несколько быстрых движений, – и мясо искромсано в фарш. Затевались котлеты «де-воляй» и «салат авторский». Третьего дня вместе с двумя немцами, приехавшими вынюхивать секреты высоких атмосфер, Макс посетил новый ресторан на Актерской набережной Ялты и никак не мог пережить того, что повар оказался таким хвастунишкой: авторский салат, премьерная кулебяка, соус-аншлаг! «А наши-то рецептики фору дадут», – думал Макс, улыбаясь, и добрые его глаза все больше умасливались, точно маслины, которые он закидывал в соус, что шипел на сковороде. Макс колдовал на кухне, а со второго этажа сквозь хрипы и шумы неслось: «Организм наш во время болезни напоминает кошелку, в которой незваная мышь прогрызла несколько отверстий. Инфлюэнца победима, если…» – вещал его собственный голос, то пропадая в скрежете звуков, то выскакивая на поверхность, и запись снова шла по кругу.