Дэмиен Льюис - Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду

Я научился чувствовать себя своим среди военных летчиков.

Несмотря на предостережения Карлы, у меня все шло просто прекрасно. Я был настоящим волшебником, когда дело касалось обработки метеорологических сводок. Мне удавалось творить чудеса, когда я анализировал статистические данные, чтобы спрогнозировать, как буря повлияет на видимость и связь, и посоветовать, как использовать скорость ветра на разной высоте, чтобы все парашютисты приземлились одновременно. Я изучал данные о волнах и течениях, чтобы можно было сбрасывать десантников в воду: мне было известно, что наши ребята не смогут плыть против течения, скорость которого больше чем миля в час. Если планировалась высадка на берег, мне нужно было знать время прилива и отлива, чтобы иметь возможность посоветовать наиболее подходящий момент для десантирования.

А еще в сыром воздухе звук разносится быстрее, чем в сухом, и в том случае, если операция проходила в условиях высокой влажности, я должен был предупреждать наших ребят, что враг может услышать их приближение с гораздо более далекого расстояния.

Я старался пользоваться преимуществами, которые давала погода, и в то же время предупреждал, если она могла помешать. После долгого дождя реки иногда разливались настолько, что пересекать их становилось небезопасно и план по отступлению с позиции становился невыполнимым. Если это были снайперы, я должен был рассчитать, как повлияет ветер на траекторию пули. Для ночных операций я должен был предвидеть, насколько ярко будет светить луна. Например, в полнолуние может быть темно, если луна будет скрыта за тучами. Или же может быть слишком светло: тогда люди отбрасывают тени и мы в нашем укрытии становимся уязвимыми.

Если я понимал, что из-за погодных условий выполнение задания находится под угрозой, я сообщал об этом командованию. За четыре-шесть часов до начала операции я, метеоролог, должен был дать подтверждение.

И сегодня, в Эквадоре, все было как всегда. Я уже несколько недель изучал местные погодные условия. Место проведения операции находилось прямо в экваториальной ложбине, коридоре ураганов, которые бушуют вдоль экватора. В том, что касается погоды, это очень беспокойный район. Я уже отправил двух военных метеорологов на сто километров к востоку от нашей цели: они были нашими глазами и ушами и должны были предупреждать об изменениях, идущих с востока. Эти специалисты обязаны были передавать основные данные: скорость и направление ветра, температуру воздуха, виды и высоту облаков, точку росы. Точка росы — это такая температура, при которой воздух максимально насыщен влагой, и тогда образуется туман или дождь, влияя на видимость. Посланные мной метеорологи предупредили бы нас о появлении кучевых облаков, которые часто проливаются обильными тропическими ливнями.

Полагаясь в основном на их данные, я дал этой операции зеленый свет, но сам продолжал отслеживать погодные условия. Мой рюкзак был полон рабочих инструментов. Больше всего места занимал ноутбук — с его помощью я мог просмотреть собственные данные или загрузить информацию из «Скифа».

Мы летели в гористую местность, везя с собой двенадцать бойцов, а также дорогостоящее оборудование. Над Центральной Кордильерой каждый день бывали грозы. Попав в нисходящий поток воздуха, самолет мог упасть. Или израненные парашютисты могли оказаться на открытой местности.

Вот почему на мне лежала особая ответственность за эту операцию. К тому времени парни из АПСН уже привыкли полагаться на мои решения. Недавно мы были на учениях в Кентукки. Я находился на земле с передовыми отрядами АПСН, готовясь дать сигнал к высадке десанта. Но местность терзали торнадо, и мне уже начало казаться, что мы не сможем выполнить задание. А потом открылось узкое «погодное окно» и я дал сигнал вылетать. Перед этим мы пометили зону высадки, так что парашютисты точно знали, куда им приземляться. Мы были на полпути к месту высадки, и тут небо разверзлось. Пошел сильный град. Мы были уже почти у цели, и если бы я не отменил прыжок, парашютистов выбросило бы прямо в адский камнепад.

Градины барабанили по крыше самолета, а я чувствовал на себе взгляды ребят из АПСН. Я знал, что они думают: «Как, черт возьми, он мог так ошибиться?» И, должен признаться, меня это сильно раздражало. Но я полагался на свой инстинкт, который говорил, что погода улучшится и парашютисты все-таки смогут совершить прыжок.

Град, конечно же, прекратился, мы сбросили парашютистов, и едва последний из них успел коснуться земли, как просвет снова закрылся. Успех был обусловлен правильной оценкой ситуации, везением и точным (до секунд) планированием. На обратном пути парни сказали, что я сделал нечто невероятное.

— Вот это да! Теперь мы поверим любым твоим словам.

— Мы тебя раскусили! Признайся, ты бог?

Но я знал, что я не бог. И сейчас, во время этого вылета, как всегда, молился, чтобы мой прогноз оказался правильным.

У меня с собой был дешевый маленький фотоаппарат, и я попросил своего друга Трэвиса щелкнуть меня у открытого люка. Рука лежит на автомате М4, взгляд устремлен на зеленый полог джунглей. Это было летом 1999-го. Я был тогда молодым, полным энтузиазма и чувствовал себя непобедимым, готовым сразиться с целым миром.

Вскоре после того, как был сделан этот снимок, мы высыпали из «Геркулеса» — маленькие, словно спички, фигурки, повисшие в пустоте.

Это был прыжок с малой высоты — техника элитных подразделений, которая позволяет быстро и незаметно приблизиться к цели.

Мы приземлились на большой поляне, поросшей густой и высокой, до пояса, травой. Уже давно настало утро, и на открытом воздухе было душно, как в печке. Буквально через несколько секунд одежда насквозь промокла от пота и прилипла к телу. Но главным было другое: РВСК не сделали ни единого выстрела и вообще никак не показали, что заметили наше присутствие. Мы только что перебросили свои элитные силы прямо в тыл врага. И погода нас не подвела — большое достижение для меня лично.

Я сложил свой шелковый камуфляжный парашют, чувствуя себя непобедимым. Можно даже сказать, неуязвимым. Я любил свою работу. Меня приводили в восторг интеллектуальные сложности, а еще нравились физические испытания и кайф от того, что участвуешь в заданиях АПСН. Я был в расцвете лет, в лучшей форме, чем когда-либо.

Мы сложили парашюты и спрятали их, чтобы потом вернуться за ними. А затем начался долгий переход к цели — быстрой, бурной реке, которая, шумя и пенясь, вилась сквозь джунгли. Если данные нашей разведки были верны, наркоторговцы спускались по течению в открытых лодках, полных вооруженных людей и тюков с наркотиками. Мы должны были просто лежать в густых кустах, оставаясь незамеченными, и ждать. Долгие месяцы после той операции это было моим последним отчетливым воспоминанием: я продираюсь через густые душные джунгли. Следующее, что я запомнил, — военный госпиталь, где я боролся за жизнь, не имея ни малейшего понятия о том, как я там оказался.