Ричард Фланаган - Неизвестный террорист

– Я просто вижу, что в этой истории концы с концами не сходятся, – сказал Тони Бьюканен.

– Тони, вы вообще-то следили за этим делом? Знаете, что говорилось в газетах, по радио, по телевизору? Дело в том, что люди серьезно напуганы. Так неужели вы думаете, что мы могли до такой степени легкомысленно отнестись к столь важным вещам?

– Но ведь ошибка возможна, Сив. Всего лишь возможна. Я только это хочу донести.

– Вы что, черт побери, шутите? С чего вы взяли, что возможна ошибка? – Сив Хармсен в упор посмотрел на Тони Бьюканена. – Да все, от премьер-министра до траханого Ричарда Коуди, согласны с тем, что налицо явная террористическая угроза.

Тони Бьюканен, стараясь избежать гневного взгляда Сива, опустил глаза и заметил, что у того на персикового цвета рубашке из полиэстера, чуть пониже нагрудного кармашка, вокруг попавших туда капелек перечного соуса расплывается маслянистое пятно. Собравшись с духом, он снова посмотрел на Сива Хармсена и сказал:

– А я все же склонен доверять Этинсу.

– У вашего мудака Лукакиса, – проворчал Сив Хармсен, – ума, как у всех в SBS [30] Special Boat Service – спецподразделение королевской морской пехоты. , а мир для него ограничен развлекательными программами MTV.

– Но что, если он все-таки прав?

– Я так не думаю, – завершил Сив Хармсен. – У Джины Дэвис имелся мотив, у нее были контакты, и мы можем проследить ее связь с теми людьми, которые пользовались прямой поддержкой террористических группировок из стран Ближнего Востока. Эксперты и психологи давно уже объяснили, насколько террорист сегодняшний не похож на террориста вчерашнего.

Тони Бьюканен отрезал от стейка большой кусок и принялся нарезать его на более мелкие кусочки, стараясь выиграть время.

– Она, конечно же, не мусульманка, – продолжал Сив Хармсен. – Она, конечно же, австралийка. Но она типичный лузер, Тони, и ей явно хочется свести с кем-то старые счеты, что-то кому-то доказать. Возможно, она случайно познакомилась с этими людьми, и они объяснили ей, как вернуть себе подобающее место в мире и завоевать уважение людей. Неужели вы всерьез предполагаете, что в органах национальной безопасности способны до такой степени неверно понять сложившуюся ситуацию? Что какой-то пришибленный грек-полицейский может в данном случае оказаться прав?

Нож был тупой, а хрящи в стейке держались насмерть, но Тони Бьюканен упорно продолжал пилить мясо, все сильней его измельчая, поскольку этот процесс представлялся ему куда предпочтительней заглатывания совершенно несъедобной пищи.

– Я уверен, Тони, что стриптизерше этого грека досталось маловато «сувлаки» [31] Сувлаки (греч.) – небольшой шашлычок на деревянной шпажке; бузуки – греческая разновидность гитары. . Вот и пусть он перестает бренчать на своей «бузуки» и возвращается к нормальной работе.

– Но что, если его предположения окажутся верными?

– А что вы, Тони, хотите, чтобы все всегда делалось по правилам? Хотите знать, что такое справедливость? Убьешь дюжину рекламщиков или туристов – сразу станешь Иваном Милатом [32] Иван Милат (р.1944) – австралийский серийный убийца балканского происхождения, «кошмар пеших туристов»; долгое время считался единственным маньяком в Австралии. и окажешься в тюрьме. Убьешь сто тысяч иракцев – станешь Джорджем Бушем и окажешься в Белом доме. Один обладает властью, другой нет. Может, кому-то до этого есть дело? Да никому! И потом, эта особа, – тут агрессивный тон Сива Хармсена слегка изменился, стал более мягким, хотя и слегка насмешливым, – вполне может сама пойти в полицию и сама доказать нам, что невиновна.

– Как? – спросил Тони Бьюканен, выкладывая мелко нарезанные хрящи поверх скопления водянистого жира на краю тарелки. – Как ей это сделать, Сив? А что, если она до смерти напугана? Что, если думает, прости господи, что в полиции на нее сразу набросятся и сунут ее за решетку? Что, если она все расскажет, а кто-то из полицейских возьмет да и пристрелит ее?

После слов о том, что в полиции Куколку запросто могут и пристрелить, Сив Хармсен посмотрел на Бьюканена даже с некоторым умилением и произнес:

– Если эту маленькую шлюшку пристрелят, это наверняка станет для всех наилучшим решением. – Он улыбнулся и постучал по краешку тарелки Тони Бьюканена выпачканным в жире ножом. – Что, не проголодались?

Сидя в поезде, Куколка вдруг осознала, что ей просто некуда пойти. У нее дома был обыск, и за квартирой теперь наверняка следят; за Уайлдер тоже следят; да и в ее гостиничном номере агенты госбезопасности тоже, конечно же, побывали. Когда мимо нее прошли эти копы с собакой-ищейкой и зеркалами на длинных шестах, Куколка поняла: она хочет просто быть свободной! Теперь собственная свобода, о которой она раньше даже не задумывалась, представлялась ей самым драгоценным в жизни.

И она решила, что все оставшееся у нее время проведет в прогулках по любимым местам. Если ее узнают и прямо там поймают или застрелят, то что? Но пока этого не произошло, она станет чувствовать себя совершенно свободной. И пусть у нее будет хороший, даже чудесный день. Кто знает, может, ей удастся протянуть и еще несколько дней, или неделю, или две? Главное, ни за что не признавать того, что творится вокруг нее, не соглашаться с этим, не думать об этом. Сейчас она выпьет кофе. А потом, возможно, посмотрит какой-нибудь фильм. Или пройдется по магазинам, поглазеет на витрины. Это, конечно, полное безумие с ее стороны – шальная затея, как сказала бы Уайлдер, – но, с другой стороны, разве то, что творится, это не безумие?

И она, поднявшись наверх и выйдя из метро в центре города, направилась прямиком в кафе, твердо решив наслаждаться последними мгновениями нормальной жизни. Но, подходя к стойке, подняла глаза и увидела висящий на стене плоский плазменный телевизор. С экрана какой-то коп заявлял, что у полиции есть все основания полагать, что Джина Дэвис вооружена и очень опасна.

Снаружи вдруг послышались скрежет тормозов, визг шин, резкий звук удара металла о металл и звон разбившегося стекла. Официантка, находившаяся за стойкой, привстала, и ее лицо оказалось прямо перед Куколкой, закрыв экран телевизора; официантка посмотрела на нее, и она поняла, что сейчас было бы слишком сложно повернуться и уйти, не привлекая к себе внимания. Хотя уйти ей очень хотелось. Она чувствовала, что вся дрожит, а нервы напряжены до предела. Официантке пришлось дважды спрашивать у нее, чего ей угодно. «Ничего, – решила Куколка, – пусть думает, что я наркоманка, которой просто нужно поскорей ширнуться. По-моему, я сейчас вполне смахиваю на наркоманку». И Куколка присела за столик, избегая людских взглядов и стараясь больше не смотреть на экран телевизора. Чтобы чем-то занять глаза, она уставилась на небольшой набор бесплатных почтовых открыток, расставленных на стенде рядом с нею.