Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 646.

Потому что обнаружил, всего в пяти или шести метрах от двери, мертвую косулю. Этому прекрасному животному кто-то, четырьмя острыми зубами, перекусил на шее сонные артерии. Робкая косуля — в сказках и мифологии — является, так же как и олень, животным Госпожи Holle, или Хель (см. о ней: Свидетельство I, с. 799, коммент. к с. 195), и часто заманивает героев в глубь леса, в зону потустороннего мира. Она символизирует инстинктивные силы, ранимость, отсутствие агрессивности, бессознательное. Косуля также воплощает детский, невинный, девический аспект триединой богини. Поскольку само слово «косуля» ( das Reh ) произошло от корня, первоначально означавшего «пятнистый», в романе Янна она может ассоциироваться с Оливой (см. выше, с. 773, коммент. к с. 591).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 646.

Однажды за ним уже тянулся след из мертвых животных. См.: Свидетельство II, с. 433.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 647.

Мертвую косулю я завтра похороню. Я должен считаться с тем, что и мой конец может оказаться столь же внезапным. Я хочу еще сегодня составить завещание. Обнаружение мертвой косули — именно то событие, которое заставляет Хорна осознать непосредственную близость собственной смерти и попытаться в этот момент добиться осуществления своей последней воли.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 648.

В конце концов, деньги, которыми я владею, мне не принадлежат. Мы их как бы взяли взаймы, Тутайн и я: потому что не вынесли бы бедности, обычной бедности. <���…> Я должен когда-то эти деньги отдать. Янна всегда очень беспокоило положение писателя в современном обществе. 3 июля 1951 года он делает в дневнике запись о разговоре с коллегой по поводу того, что «культурная политика Федеративной Германии обрекает творческих людей на вымирание» ( Späte Prosa, S. 324–325):

Поэт не имеет хозяйственного значения: это знает каждый. Боюсь, что мы навлечем на себя новое презрение, если будем привлекать к себе внимание. Чего мы требуем? В конечном счете лишь одного: поддержки, меценатов, денег как таковых, потому что публика раскупает большие тиражи только актуальных книг — таких, например, как «Гитлер надевает рубашку» или «Черчилль подарит по сигаре и немцам тоже». <���…> Мы принадлежим к той части нации, которая стала ненужной.

Чуть раньше, 1 июля того же года, он описал в дневнике свой разговор с приемным сыном, Юнгве Треде ( там же, с. 320):

Я ответил ему, что мне тоже встречались помощники, которые укрепляли и поддерживали меня; что всякий человек, имеющий волю или потребность выразить себя творчески, находит — по крайней мере, в ранние годы — поддержку, в которой он безусловно нуждается. Всем тем, кому не достается этот черствый хлеб утешения, грозит опасность захиреть, духовно погибнуть. Потому что как раз одаренные люди меньше всех других являются героями.

Поэтому своим персонажам, над которыми он хочет произвести чистый эксперимент, Янн дает возможность пользоваться неким сказочным, неизвестно как попавшим в их руки, сокровищем. Это касается и Перрудьи, и Хорна.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 649.

…Сатану, или Сёрена, то наделенное сознанием существо с лицом козла и лошадиными копытами, что скрывается за Мирозданием и несет ответственность за все мерзости. Сёрен — в Дании эвфемизм, обозначающий дьявола. Подобную точку зрения ранее уже высказывали норвежский пастор («Пастор Рад никогда не верил во всемогущество Бога, а только в неизмеримое коварство дьявола»: Свидетельство I, с. 425) и Фалтин («Всё в целом — государство дьявола, а Бог сидит в зарешеченной камере и в лучшем случае, если нет тумана, может выглянуть из окна»: там же, с. 756).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 653.

Его облик воплощал странное смешение человеческой мерзости и звериного простодушия. Ларс предстает здесь как вариант, или одно из отражений, Аякса — «человека-животного».

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 655.

…теперь я точно знал, что он сделает мне предложение — вернувшись к разговору, который состоялся между нами пару лет назад. См. конец главы «5 июля» ( Свидетельство II, с. 197–204).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 658.

…призраки Вечности (Gespenster der Ewigkeit)… В узком смысле Gespenster — это призраки умерших.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 659.

Но мое человеческое лицо изменилось: в эти минуты оно было разрушено. Некий демон упадка (Ein Dämon des Untergangs) занялся тем, что стал моделировать его заново. Демон упадка — это Аббадон, «Губитель», чье имя произведено от еврейск. Abad, «упадок ( нем. Untergang), уничтожение, бездна».

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 660.

Боюсь… что я зачинал пушечное мясо. Ларс — в результате смерти жены — приходит к тому же выводу (неприятию расхожей морали), к какому пришел в свое время молодой Янн, описавший это в тексте 1932 года «Маленькая автобиография» ( Угрино и Инграбания, с. 386).

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 661.

…эту часть человека, его имя… Согласно древнеегипетским представлениям, для поддержания посмертного существования человека достаточно уже того, чтобы сохранным оставалось его — записанное где-то — имя.

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 661.

Моего дедушку звали Роберт. Я тоже ношу это имя, как третье. Густав Аниас Роберт. Правда, от третьего имени я совсем отвык — я им никогда не пользовался. Густав Роберт Ян (1891–1893) — так звали брата Ханса Хенни Янна, умершего за год до его рождения, с которым он себя отождествлял.

Дедушку Янна с отцовской стороны (того самого, что побывал в Англии и был кораблестроителем) звали Фридрих Роберт Ян (1819–1889). Имя Роберт произошло от древнегерманского (H)rod-berht, означающего «сверкающий славой». О том, что Хорн получил и имя Роберт, впервые упоминается здесь. Полное имя (Густав Аниас Роберт Хорн) используется также в завещании и в «Эпилоге».

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 667.

…что я уклонился от трактирной драки (Wirtshausstreit), в которой меня бы непременно убили. Здесь употреблено именно старинное слово «трактирная (драка)». Можно предположить, что это аллюзия на смерть Кристофера Марло, одного из важнейших для Янна драматургов. Марло был зарезан в таверне города Дептфорда 30 мая 1593 года, в результате внезапно возникшей ссоры (возможно, по поручению английской секретной службы). Янн упоминает этот факт — как пример трагической судьбы художника — и в романе «Угрино и Инграбания» (У грино и Инграбания, с. 93), и в драматическом фрагменте «Той книги первый и последний лист» ( там же, с. 276). О влиянии «Фауста» Марло на сюжет «Реки без берегов» см.: Деревянный корабль, с. 432–437.