Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)
- Название:Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство Ивана Лимбаха
- Год:2015
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-89059-231-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая) краткое содержание
Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга вторая) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В другом письме Хелвигу, от 20 марта 1946 года, Янн дополняет эту картину ( ibid. , S. 293):
Последний период <���немецкой> оккупации <���острова> отнюдь не был идиллией. Юдит, в отличие от многих других, не захотела бежать в Швецию, и потому каждый раз, когда к нам наведывались сотрудники гестапо, некоторым членам моей семьи приходилось прятаться в лесу: тогда как я, сидя за письменным столом, парировал перекрестные вопросы.
394
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 623.
С тех пор я пошел на убыль (Ich habe abgenommen). «Пошел на убыль» — выражение, которое можно было бы отнести к луне. Роману Янна «Перрудья» (1929) предпослано, в качестве пролога, «Краткое содержание», из которого видно, что «Река без берегов» представляет собой еще один вариант раскрытия темы этого незаконченного произведения ( Угрино и Инграбания, с. 389, 392–394; подчеркивание мое. — Т. Б. ):
В этой книге рассказывается немаловажная часть истории человека, имевшего много сильных свойств из тех, что могут быть свойственны человеку, за исключением одного: быть героем. <���…> Тенденция жизни этого человека — по мере накопления наших знаний о его бытии — будет казаться нам все более бесцветной. И в какой-то момент мы заметим, что он в наших глазах как бы идет на убыль.Что единственный его жребий — становиться все легче и легче. Прирастающие дни навязывают ему проблемы, с которыми он не умеет справляться иначе как исходя из случайных условий существования, из не зависящей от его воли ситуации. <���…> Он уподобится животному, которое, не по своей вине виноватое, претерпевает все искушения и сны бытия, всецело предается им. А потом о них забывает. <���…> Будет, наконец, показано, что от Слабого — после того как он позволит себе упасть в безответственность — поднимется большая штормовая волна наичеловечнейшего:в силу удивительного процесса амальгамирования, который чаще всего возникает в жизни человека, никем и ничем не управляемого, а только увлекаемого общим потоком. <���…> Он был призван к тому, чтобы совершить движение по некоей траектории и разбиться вдребезги в момент кульминации (как если бы был героем). <���…> Потому что настроение у него было такое, что хоть плачь; и он смутно подозревал, что сострадание есть первая — предварительная — ступень к великому единству человечества.
395
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 623.
Глаза не спрашивают, они что-то объясняют; они всегда говорят одно и то же, с незапамятных пор: «Уж так оно есть». То есть Олива отчасти подтверждает мысль, которая проходит, как лейтмотив, через все «Свидетельство» Хорна: «Все так, как оно есть. И это ужасно». См. выше, с. 695, коммент. к с. 11.
396
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 626.
Его появление у меня сравнимо с новой надеждой, даруемой благодатным временем года… Под небом веют теплые ветры, и может начаться рост. Все впечатления, душевные и чувственные, опять гордятся своим плодородием, как лес весной. Происходит непостижимое умножение сущностей. Ср. характеристику Косаря как изначального божества природы в «Новом „Любекском танце смерти“»: Деревянный корабль, с. 261 (и коммент. на с. 303).
397
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 628.
Однажды утрам в постели лежал мужчина, белый как известь. Из-за этой смерти замок ускользнул из сознания мальчика. Видимо, в эпизоде с замком идет речь о родине (находящейся в потустороннем мире или в невозвратном прошлом) как некоем райском месте — но представления о таком рае окончательно разбиваются в момент первого соприкосновения человека со смертью. Эпизод восходит к «Запискам Мальте Лауридса Бригге» Райнера Марии Рильке ( Мальте, с. 19–20):
Было мне тогда лет двенадцать, никак не больше тринадцати. Отец взял меня с собою в Урнеклостер. Уж не знаю, зачем понадобилось ему наведаться к тестю. Они не виделись давно, с самой смерти моей матери, и отец не бывал в старом замке, куда лишь незадолго до того удалился от света старый граф Брае. Я никогда потом уж не видел удивительного дома, который по смерти деда перешел в чужие руки. Детское воображение не вверило его моей памяти цельной постройкой. Он весь раздробился во мне; там комната, там другая, а там отрывок коридора, но коридор этот не связывает двух комнат, но остается сам по себе, отдельным фрагментом. И так разъединено во мне все: залы, степенный спуск ступеней и другие, юркие вьющиеся лесенки, которые, как кровь по жилам, гонят тебя во тьме; башенные покои и повисающие над высотой галереи, нежданные террасы, на которые тебя швыряют вдруг маленькие дверцы, — все это до сих пор во мне и будет во мне всегда. Будто образ дома упал с безмерной высоты на дно моей души и там разбился.
С этого же образа начинается роман Янна «Угрино и Инграбания» ( Угрино и Инграбания, с. 31–33):
На дне моей души лежит особый мир; но он как будто разрушен и разбит, ибо упал с высоты. Я даже не помню последовательность помещений в крепостях и замках, которые имею в виду; они — как распавшиеся части целого. <���…>
Когда же ты это пережил? — терзал я себя. Я определенно знал, что еще маленьким мальчиком искал эту чуждую жизнь. Я помнил, как притягивали меня старые дома и церкви. Мне пришло в голову, что я в то время заглядывал в семейные склепы и бездонные колодцы, что смотрел на луну, пока все перед глазами не расплывалось; но ничто из того, что я видел, не было тем миром. — Когда, когда же он разбился во мне? — В момент твоего рождения, сказало что-то.
О влиянии Рильке на Янна см.: Угрино и Инграбания, с. 371, коммент. к с. 359.
398
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 628.
Они не стыдились себя и не роптали на судьбу. Они приветствовали жизнь, отвечая ей дикарским согласием. Речь идет о проблематике подлинной и неподлинной жизни, подлинной и неподлинной смерти. Этому посвящен роман Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге», к которому в романе Янна косвенно отсылает эпизод с «белым замком» (см. выше, с. 777, коммент. к с. 628).
399
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 629.
Грехи, которые я когда-то был готов совершить, но не совершил, а потом днями и неделями испытывал жгучее сожаление, что не сделал этого. Проблематика несовершенных грехов рассматривается в «Деревянном корабле», в главе «Одинокий человек» ( Деревянный корабль, с. 178–183).
400
Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 629.
Убить многих, многих, многих… Я думал об этом. Брался судить кого-то и выносить смертный приговор посреди всей этой нашей убогости и беззащитности! Пацифист Янн в межвоенный период все-таки думая о том, что война, возможно, спасла бы мир от еще худшей антропологической и экологической катастрофы. В статье 1927 года «Алхимия современной драмы» он выразил эту мысль ( Угрино и Инграбания, с. 311):
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: