Ханс Плешински - Королевская аллея

Наконец помощники портье втаскивают и ставят перед стойкой рецепции шесть или семь чемоданов… Эксперт по городскому обеспечению Гизевинд, расположившись возле камина, уже вовлек в разговор какого-то журналиста; господину фон Зеекену удалось заставить рассмеяться госпожу Цоллич. Атмосфера всеобщей напряженности быстро разрядилась, как обычно и бывает в Рейнской области, — и, поскольку каждый решил положиться на другого, внезапное появление на улице, за стеклянной дверью, многих фигур не привлекло к себе должного внимания.

Портье Элкерс распахнул дверь.

Будто следуя смутному наитию, он сдернул с головы фуражку, прижал ее к груди, поклонился.

Болтовня в вестибюле мгновенно смолкла.

Фон Зеекен, с его загипсованной ногой, снова рухнул в кресло.

О том, чтобы построиться в шеренгу, теперь и речи нет; каждый остался там, где в данный момент находился, и только фотографы ринулись ко входу, преображая вестибюль серебристо-голубыми вспышками.

Что касается трех фигур, которые сейчас медленно, но без нерешительности, входят в отель, то портье Элкерс сперва уловил только два исходящих от них женских голоса: «На вокзале нас никто не встречал, кроме этого ассистента». — «А теперь, когда хочется спокойно разобрать вещи, опять кавардак».

Под грозой фотовспышек приблизились темные силуэты, тут же оказавшиеся на сверх-ярком свету: две фигуры поменьше и одна большая. Лишь мало-помалу присутствующие догадались и убедились… что видят нобелевскую супружескую чету и их дочь.

К членам комитета по встрече вернулась острота зрения.

Томас Манн, вот же он — в шляпе, в бежевом костюме; небрежно свисающие на грудь концы кашне позволяют отчасти разглядеть галстук-бабочку…

Знаменитый! Настоящая знаменитость! Прочитанный и непрочитанный. Писатель, которого приглашал на чай сам президент Рузвельт; создатель Ганса Касторпа, полноватого искателя смысла жизни, в конце романа устремляющегося в бой за кайзера и отечество! Изобретатель диалога между чертом и композитором; обладатель авторских прав на Королевское высочество (какой кинематографический успех!); художник, подаривший миру любекскую сагу; сторонник бомбардировки Германии; радушный хозяин, принимавший у себя в доме Эйнштейна и Марлен Дитрих; олицетворение гуманности, безупречный праведник, маг, сотворивший из букв, на тысячах страниц, фараоновско-библейский Египет — историю Иосифа; заклинатель дурманящего сладострастия — в тех эпизодах, где жена Потифара, изнемогая от любви, что-то нашептывает молодому еврею или где умирающий в Венеции путешественник последним напряжением воли простирает бессильную руку вслед белокурому божественному мальчику, удаляющемуся по водам лагуны; мастер стилистических изысков, который обозвал Фюрера «кровавыми кишечными выделениями больного остаточного народа» и перед тысячами слушателей — в Вене, Праге, Лондоне, Нью-Йорке — думал и говорил об Альбрехте Дюрере, о русских писателях, о духе республики, о ганзейском городе как идеальной форме существования; который в годы Первой мировой войны оправдывал бомбардировку Реймского собора {100} 100 с. 93. …бомбардировку Реймского собора… Во время Первой мировой войны Реймс был захвачен немцами и четыре года оставался в зоне боевых действий. В сентябре 1914 года в результате бомбардировки собор был превращен в «море огня». Были уничтожены остатки витражей, в том числе большая роза (теперь частично восстановленная), значительно пострадали статуи. , а потом превратился в знаменитого во всем мире поборника уживчивости и разоружения; человек, который в детстве, в матросском костюмчике, вместе со своей матерью-бразильянкой еще рассматривал парусные корабли торгового флота, прогуливаясь вдоль берега Траве {101} 101 с. 93. …прогуливаясь вдоль берега Траве… Траве — река, на которой стоит родной город Томаса Манна Любек. ; брат и отец, отец двух знаменитых дочерей и знаменитого сына, лишившего себя жизни {102} 102 с. 93. …брат и отец, отец двух знаменитых дочерей и знаменитого сына, лишившего себя жизни… Имеются в виду старший брат Томаса Манна, писатель Генрих Манн (1871–1950), дочери Эрика (1905–1969; актриса, писательница) и Элизабет (1918–2002; эколог и специалист по морскому праву), сын Клаус (1906–1949; писатель). Всего у Томаса и Кати Манн было шестеро детей. ; неутомимый работник, галеонная фигура всего доброго, правдивого и красивого, но также и бездонно-порочного; тот, кто заставил вновь зазвучать все средневековые колокола Рима {103} 103 с. 94. …тот, кто заставил вновь зазвучать все средневековые колокола Рима… В романе «Избранник» (1951). , кто задумывался о любви между братом и сестрой и о любви матери к сыну; исследователь любви и печали, наслаждения от портерного пива {104} 104 с. 94. …исследователь любви и печали, наслаждения от портерного пива… О портерном пиве идет речь в романе «Волшебная гора» — например, в рассказе о детстве Ганса Касторпа: «Правда, легкое малокровие у него наблюдалось уже с раннего детства, это говорил и доктор Хейдекинд и настаивал на том, чтобы за третьим завтраком, после школы, мальчику непременно давали добрый стакан портера — как известно, напитка весьма питательного; кроме того, доктор Хейдекинд приписывал ему кровообразующие свойства; во всяком случае, портер усмирял буйных духов жизни, просыпавшихся в теле Ганса Касторпа, и успешно содействовал его склонности „клевать носом“, как выражался дядя Тинапель, говоря попросту — сидеть распустив губы и грезить наяву» ( Волшебная гора, т. 1, с. 40; глава вторая). , безысходной — возможно — бренности; обладатель многих наград, в данный момент кашляющий; особый мир в нашем мире, над нашим миром, — и, что совершенно очевидно, его, нашего мира, украшение; необходимый нам возмутитель спокойствия, даритель часов чистой радости: роскошь, без которой невозможно обойтись…

Как же сумел этот немец, один из всех, подняться так высоко?

Проникнуть во все эти коридоры давно прошедших времен?

Забраться выше, чем удавалось кому бы то ни было?

Всё это ошеломило советницу по строительству (женщину внешне грубоватую, но с утонченной душой); в поисках опоры она схватилась рукой за камин. Сцена из «Лотты в Веймаре», ее любимой книги: только на сей раз не Шарлотта Буфф приехала с почтовым дилижансом {105} 105 с. 94. …с почтовым дилижансом… Цитата из романа Томаса Манна «Лотта в Веймаре» (1939): Лотта в Веймаре, с. 7. , чтобы, пусть с запозданием, но засвидетельствовать почтение когда-то влюбленному в нее Гёте, показавшись перед ним в платье с недостающим розовым бантом {106} 106 с. 94. …показавшись перед ним в платье с недостающим розовым бантом… Недостающий бант — напоминание о последнем свидании юной Шарлотты с Гёте: «Лотхен-младшая еще не знала, что мать зашла в своей шутке так далеко и на приготовленном платье, повторении „платья Лотты“, оставила пустым место подаренного банта: его не было, его место пустовало, ибо им владел тот отрешенный, которому она с согласия жениха послала в утешение этот бант; тот, который покрывал бесценную памятку тысячами исступленных поцелуев…» ( Лотта в Веймаре, с. 32–33). , — нет, теперь пожаловал сам поэт, запечатлевший эту меланхоличную встречу, и когда Ида Цоллич заметила на каминной полке массивного бронзового слона с вытянутым вперед хоботом, она уже перестала понимать, где, собственно, находится {107} 107 с. 94. …и когда Ида Цоллич заметила на каминной полке массивного бронзового слона с вытянутым вперед хоботом, она уже перестала понимать, где, собственно, находится. Роман «Лотта в Веймаре» начинается с того, что Шарлотта Буфф приезжает в веймарскую гостиницу «Слон». . Она бы не удивилась, если бы сейчас к крыльцу начали подъезжать кареты, если бы из них выходили надворные советницы и просили пристанища на ночь, а услужливые камеристки приседали перед ними в книксене…