Алексей Слаповский - Чудо-2018, или Как Путин спас Россию

– Поддержите ли вы нового кандидата в президенты Андрея Семенова, учитывая, что его кандидатуру поддерживает Владимир Владимирович Путин? – повторила Лара, глянув в блокнот.

Машина въехала через ворота во двор, подкатила к особняку заводоуправления, стоявшему отдельно и напоминавшему архитектурой загородное поместье олигарха средней руки. Дмитрий Васильевич специально его таким выстроил, чтобы чувствовать себя на работе, как дома.

Он понимал, что пора сбросить с себя этот морок, нельзя поддаваться очарованию юности, вопрос ведь не шуточный.

Но тянул время. Уточнил:

– Значит, кроме меня, никто ответить не может?

– Нет.

– А я, значит, обязан?

– Можете отказаться. Я сделаю пометку, что вы не ответили. Не захотели.

– Зачем же? Я своих мыслей не скрываю – да и с какой стати? Но получается, что я один за весь город отвечаю?

– Почему. На Серманкуль выпало три человека. Вы и еще двое.

– Кто?

– Извините, не могу сказать. Таковы условия.

– А ты-то откуда? В смысле, почему ты работаешь на эту Леваду или как ее там…

– Левада-центр. По имени основателя, Юрия Александровича Левады. Это был такой социолог и политолог.

– Извини, не слышал.

Лара тут же выхватила из сумки планшет, потыкала в него пальцами, нашла информацию и прочитала вслух:

– Юрий Александрович Левада, советский и российский социолог, доктор философских наук, родился в 1930-м году, в Виннице, в семье журналистки Натальи Морейнис и историка Моисея Когана…

Митя в этом месте неожиданно прыснул и закрутил головой.

– Ты там не надо этого антисемитского смеха! – одернул его Сухарев, сам с трудом сдержав усмешку.

– Да я так, – оправдался Митя. – Просто сразу подумал, что без них не обошлось.

– Без кого? – холодно и жестко спросила Лара.

А Сухарев подумал, что глаза у нее очень уж густо карие, почти черные, и личико специфического оттенка, бледно-смуглое. И красива она как-то не по-нашему, не открыто, нараспашку, а как бы исподволь, с некоторой как бы ехидцей, словно даже и в красоте был вечный этого племени вызов: «Да, мы такие, да, умные и красивые, вы что-то имеете против или вас это оскорбляет?»

– Шутит он! Дурачится! – заступился Сухарев за Митю.

Но ладонь с руки девушки снял.

От греха подальше.

Лара продолжила:

– После смерти Левады центр назвали его именем. Я с ними сотрудничаю время от времени. А вообще-то работаю в газете «Серманкульский исток». Еще вопросы?

Как ее зацепило! – размышлял Сухарев. С такой надо держать ухо востро!

Он вышел из машины, Лара тоже.

Он пошел к зданию, она стояла.

Он обернулся:

– Чего вы там? Пойдемте!

– Мне еще двоих опросить надо. Правила таковы, что по телефону нельзя, только лично. Я, кстати, звонила вам, хотела договориться о встрече, но вы не отвечали, а ваша секретарша, наверное, не передала. Пришлось ловить у проходной.

Ну вот, уже наезжает, упрекает, насторожился Сухарев.

Лаской ее надо, лаской, никак иначе.

– Я надолго не задержу, – сказал Сухарев. – Соберусь с мыслями и отвечу.

Он провел ее на второй этаж, проводил в свой кабинет мимо удивленной секретарши Альбины, усадил, попросил Альбину принести Ларе чаю или кофе – по ее выбору, а сам отправился в кабинет Ани Аникановой. Открыв дверь, не поздоровавшись, спросил:

– Кто такой Андрей Семенов?

Аня не поняла.

– Какой Семенов?

– Новый кандидат в президенты!

Аня дорожила своей работой. Она одна кормила семью, двух детей и мужа Викентия, разочаровавшегося в жизни, в работе и в игре российской футбольной сборной, чьи поражения горько отмечал каждый вечер пивом и водкой. К тому же, пять лет назад у Ани была короткая связь с Сухаревым, вследствие чего он и взял ее на работу. Но Аня жила в постоянном страхе, что Дмитрий Васильевич отомстит ей за свое увлечение женщиной не первой, увы, молодости и не сногсшибательной, прямо скажем, красоты. Она боялась не угодить ему, дать повод к недовольству. И вот он, опасный момент: начальник задал вопрос, а она не знает ответа.

Выручила сидевшая с Аней в одном кабинете Кузеева Инга Олеговна, дама предпенсионного возраста, отвечавшая за кадры.

– Это не наш ли Семенов? – хмыкнула она, отхлебнув чаю, и в голосе ее слышалась глубочайшая ирония. Так всегда бывало, когда речь заходила о мужчинах, которых она считала поголовно всех виноватыми в своем одиночестве.

– Который, что ли, кладовщик? – недоверчиво спросил Сухарев.

– Он самый. Андреем, кстати, зовут.

– Да нет, другой. С какой стати наш-то? Кладовщика в президенты, ага. Ладно, работайте.

Сухарев ушел, а Аня осталась в некоторой тревоге. С одной стороны, оплошала, с другой – ответственность с нею разделила Инга Олеговна. Правда, не по доброте разделила, а просто отреагировала на слова Сухарева, потому что не бывало такого разговора, в котором Кузеева не захотела бы поучаствовать.

Когда потом снимали фильм о Семенове, обе женщины дали интервью. Не все вошло в фильм, учитывая, что он был из разряда так называемых авторских, даже и название вычурное – «Прецедент претендента», мы приводим те фрагменты, которые остались за кадром и были любезно представлены в наше распоряжение.

АНЯ. Если честно, я о нем практически ничего не знала. Но один случай помню. Я зашла зачем-то на склад, он встретился, я поздоровалась, а он так тоже: «Здравствуйте!» И так улыбается. Ну, так как-то, будто мы знакомы или он про меня что-то знает. Мне даже неприятно стало, я так ему: «Вы по какому поводу улыбаетесь, интересно?» А он говорит: «Мы сегодня утром в управлении здоровались, а потом в столовой, и вот теперь опять. Какая вы вежливая!» – говорит. Я киваю: да, да, я такая, а самой совестно, что я его настолько не отличаю, что даже и пять раз поздороваться могу. Лицо такое – не запоминающееся.

КУЗЕЕВА. Это правда. Тихий, серенький. Неинтересный, если честно. Может, и лучше, с интересными сами знаете, как. Сначала он тебя приятно удивит, а потом опять удивит, только уже так неприятно, что даже говорить не хочу. И если бы мне сказали, что он что-то там, никогда бы не поверила. Вот правда, что в тихом омуте черти водятся. Нет, я в хорошем смысле слова, вы это выбросьте, про чертей. Вставьте ангелов, что ли. (Смеется). Да я понимаю, что ангелы в омуте не водятся, а где? Как сказать? Есть поговорка про них? Вот видите, а про чертей есть! И это, я вам скажу, факт свидетельства, что люди больше хуже, чем лучше. В смысле люди, лучше, чем хуже, если в целом, но отдельно хуже, чем лучше. (Смеется, машет рукой). Уберите это все, запуталась я, скажут – вот дура!

2.

Продолжим.

Сухарев, помня, что Лара ждет и может бог весть что подумать, быстро заглянул к молодежи, к двум парням и одной девушке, специалистам по компьютерам и другой сложной технике, они занимались также приемом и рассылкой электронных писем, оформляли и вели сайт завода – и тому подобное.