Максим Осипов - пгт Вечность

Ой, Лина пришла, ангел наш. Всего на минутку заехала, но как это с ее стороны хорошо.

– Так мы и знали – она придумает! – восклицают подруги. – Вот!

Лина умничка, все берет на себя. Такая нагрузка, и с каким она блеском справляется! Сколько в ней детского, непосредственного! Почти не пользуется косметикой. А как просто и как красиво она одевается: все маленькое и изящное – туфли чуть ли не в “Детском мире” приходится покупать. И этот трогательный рюкзачок. В Лине все хорошо и трогательно – жесты, мимика, интонация, выражение глаз – все соответствует.

– Белла Юрьевна, это самая большая радость – делать добро. – Лина склоняет голову, прижимает правую руку ладонью к груди. – Какая чýдная фотография Льва Григорьевича! – Лина с радостью посидела бы, но ее ждут внизу.

Вот и занятие для Беллы: детям сказки читать. Фонд “Сострадание”, десять минут на троллейбусе, а если погода хорошая, можно пешком. – Почему только сказки? – рассказы, повести, Белла Юрьевна прекрасно умеет читать. И люди вокруг нее будут прекрасные. – Лина ей улыбается, и Белла улыбается Лине в ответ.

Общая тетрадь в клетку, такие стоили раньше сорок восемь копеек, слева – пустая страница, а справа – текст: Милый мальчик, – вертикальная волнистая линия – сегодня – подчеркивание – я расскажу тебе сказку – галочка, вдох. Артист старой школы никогда не станет работать с текстом по напечатанному, все перепишет в тетрадь. Жили-были старичок со старушкою… Вертикальная волнистая линия – люфт, двойное подчеркивание – главное слово, две палочки – пауза. Стрелками – интонация, вниз и вверх. Слева пространство для комментариев. Вспомнила: тубдиспáнсер. Или тубдиспансéр? Белла задумывается, где-то она прежде с Орджоникидзе виделась.

В “Сострадании” работают Таша, Наташа, она веселая, и другие девочки, Белла пока что путает имена. Таша ей обещала помочь со справками, а анализы, сказала, – вообще ерунда, сделаем на компьютере – будут лучше, чем настоящие. Надо только набраться терпения:

– Вы же знаете, Белла Юрьевна, каких мы ожидаем гостей.

Белла кивает: да-да. Вот что, она все-таки пойдет выяснит, когда можно уже приступать.

– Нет, не сейчас. – Таша ей знак подаст.

Пока справок не будет – из тубдиспансера, от нарколога, анализов крови на СПИД, гепатит, – до детей не допустят. Справки мы сделаем, но сегодня – неудачный момент. Орджоникидзе из министерства приехала, Таша сказала: злая, – переговариваться с ней отрядили сотрудницу, которая сегодня же, как выяснилось, и уволилась, наобещав всего. Спросу с нее никакого, естественно, – опять начинать с нуля. Трюк этот министерство не впервые проделывает.

– Что мы есть, что нас нет. Им, похоже, без разницы. – Речи своей Таша хочет придать драматизм, но глаза у нее веселые и распахиваются широко.

А что она, спрашивают у Беллы, выбрала детям читать?

– Ой, пожалуйста, только не “Гуси-лебеди”! Кого унесли гуси-лебеди, тому уже все, конец.

У Таши ногти – каждый имеет свой цвет, чуть выше запястий шрамы, одинаковые на обеих руках, прорисованы чем-то коричневым. Девочки говорят с большой скоростью, проглатывая “а”, “о”, “у”, губы у них растянуты, рот не раскрывается широко.

Таша щебечет про пиджачки, которые привезла из “Детского мира”, про то, как продавщица игриво сначала спрашивала, куда это мальчики собираются их надевать, и как она ее огорошила, сообщив, что пиджачки предстоит надеть только раз и по очень грустному поводу, так что можно не беспокоиться – дети из них не вырастут, и какое ошеломляющее впечатление это произвело на всех. В результате они ей забыли товарный чек выписать, и Таше влетело от бухгалтерии.

Девочки много плакали в этот день, и Белла тоже была растрогана, хотя и не могла бы объяснить себе – чем. Пустот образуется в голове больше и больше, и тропинки, перегородки между пустотами непрестанно сужаются, временами становится страшно, что скоро они объединятся в одну, и в голове останется – как называется белесая жидкость, которая всплывает, когда сворачивается молоко? – вспомнила слово: сыворотка.

Ну что, она пойдет пока чашки вымоет? И посидит в стороне. Так кого и когда мы ждем?

– Гостей. Очень высоких. – Таша снова развеселилась. – Гости высокие, а врачишек велели подобрать для групповой фотографии низеньких, не выше метра семидесяти. Анекдот.

Сменяются дни, погода меняется – становится очень тепло, а Белле только и дела, что слушать, о чем говорят девушки, чашки мыть, вспоминать. Есть безопасные, незатопляемые острова, один из них – первая встреча со Львом.

Дело было зимой, в доме отдыха, во Владимирской области. Молодая актриса, как Беллу сюда занесло? Хотя ей тут нравилось: нигде она прежде не видела столько неба, как в этой Владимирской области. Смотрела она, однако, не только на небо, но и на отдыхающих, а поскольку была близорука и стеснялась носить очки, то и разглядывала людей довольно бесцеремонно, подходя близко к ним и широко раскрывая глаза.

Лев, плотный толстогубый брюнет, приехал сюда на полуподпольный математический семинар и теперь стоял в вестибюле перед забранными под стекло “Правилами внутреннего распорядка Дома отдыха имени Куйбышева”. В стекле он заметил Беллу, поймал на себе ее взгляд и, вероятно, подумал: тут-то не будет особых препятствий – с таким она глядела на него обожанием. Лев пригласил ее разделить удовольствие от “Правил”, но Белла жила здесь несколько дней и выучила их наизусть.

– Первое, – продекламировала она, повернувшись к распорядку спиной. – В спальных комнатах запрещается хранение чемоданов, съестных продуктов и лыж. – Дыхание, как учили, с опорой на диафрагму. – Второе. Отдыхающий обязан содержать в порядке свою постель. Третье. Категорически запрещается переход из комнаты в комнату без разрешения дежурной по этажу. Четвертое…

Вот, внезапно думает Белла, почему ей знакома Орджоникидзе – это дежурная по этажу. Такая же, как была, не изменилась ничуть. Здесь мысли Беллы опять заволакиваются непрозрачной жидкостью, и она останавливается, не додумывая до конца.

Лёвушка ловко умел усыплять бдительность этой самой дежурной, но приходить к нему Белла могла лишь на час или два, пока соседи его по комнате были заняты на семинаре, и так, чтоб не слишком шуметь. У Беллы почти что не было любовного опыта, и обстоятельства не смущали ее. Между тем любовь их со Львом не должна была бы иметь продолжения: во-первых, он жил в Ленинграде, а Белла в Москве, во-вторых, по словам Льва, его в ближайшее время должны были посадить за диссидентскую деятельность (тут он, вероятно, преувеличивал, потому что не посадили ведь и даже с работы не выгнали), в-третьих, Лев был женат. Человек – существо полигамное, так он ей объяснял, он и жене своей внушал это постоянно и вообще всем встречным и поперечным обоего пола при каждом удобном случае, и Белла, хоть ничего такого не замечала в себе, кивала согласно: что же, раз полигамное – пусть.