Сергей Телевной - Я - не заморыш!

Мама быстро зашла на свою электронную почту, начала читать письмо от тети Гали.

«Ирина, привет! Как обустроились, как Константин? У нас новость. Пом­нишь, Мишка-зоотехник и еще там бывшие колхозники судились с Трофи­мовичем? Он же обанкротил колхоз и землю присвоил. А новый губернатор сказал: земля должна принадлежать тем, кто на ней работает. Так вот, суд эти ребята у Трофимовича выиграли. Теперь все, кто в колхозе работал, получают свои паи. В зависимости от стажа. Я видела список. Ты там есть. За отца свое­го — дядю Кирилла получаешь надел земли, даже Косте что-то положено. Он же работал раньше трактористом в колхозе. Нам, медикам из амбулатории, и учителям из школы, тоже выделяют паи. Теперь вы землевладельцы Вчера было собрание пайщиков. Мишку избрали председателем сельхозкоопера­тива. Вот такие новости. Маришка передает привет Кирилке. Он что-то не отвечает на СМСки. Пока!»

— Ну, ты понял, сын? — обратилась ко мне мать.

— Не совсем.

— Читай еще.

Я перечитал:

— Ну, как бы да, понял. Дядька Мишка-скотовод становится председате­лем вместо Трофимовича.

— Дядь Миша — зоотехник, — поправила она. — Да, но это не главное. Нам пай земли выделили. Это твой дедушка о нас заботится. Уже нет в живых его столько лет, а заботится. — Мама заплакала.

— Мам, ну перестань.

Мы вышли из интернет-кафе, в магазине купили хлеб и майонез.

— Давай, сын, здесь перекусим. Непонятно, будем мы в общаге сегодня ночевать или нет. Да, — вздохнула мать, — надо было все-таки сначала с ночлегом уладить, а потом в твою вечерку.

— Конечно! В школу мы успели бы, — с удовлетворением согласился я. — Это ты, мам, придумала: типа целую неделю учебники в руки не брал.

— Ну да, если б неделю. Ты их месяцами не раскрывал.

— Ма, опять начинаешь. Давай лучше похаваем.

— Кирилл, следи за речью!

Мы расположились прямо в скверике перед общежитием на сырой ска­мейке. К ней подступала лужа, похожая на лужу безденежья из моего детства. Поели. Мама стеснялась, смотрела по сторонам и явно не ощущала себя зем­левладелицей. А я трескал с аппетитом и не шугался — нас никто здесь не знает.

Пошли в общагу. Комендантша высунулась из амбразуры своей берлоги:

— А я вас жду.

— Здравствуйте, — сказала настороженно мама, я промолчал.

— Ну что, ночь бурная была? — угрюмо хихикнула комендантша. — Кто ж знал, что этот придурок из своей деревни так рано вернется. Запои у него по неделе длятся, а тут.

— А я завязал с этим делом. Теперь только пиво! — неожиданно возник возле нас ночной визитер. — Посмотрим еще, кто придурок!

— О!.. Ты, Васька? Явился-не запылился, — недовольно сказала комен­дантша.

Васька, мужичок лет под сорок, был трезвым. Мы встретились взгляда­ми, я понял, что даже при моем росте, если что, с ним не справлюсь. А под рукой у меня ничего увесистого не было. Я напряг свою волю, которая все так же виделась мне наподобие бомжа. Волнение не проходило, я почув­ствовал себя спутанным пуповиной по рукам и ногам — это был страх. Я ненавидел себя за это

— Давайте решим вопрос спокойно, — предложила мама.

— Я как раз хотел еще ночью его спокойно решить, — сказал Васька. — Это же вы в мою комнату пришли, а не я к вам.

— Васька, ты права не качай. Не такая она уж и твоя, эта комната, — уточнила комендантша. — Лучше порешаем, где женщине с ребенком пере­ночевать.

— Я с дамами всегда вопросы решаю взаимовыгодно, — расплылся в противной улыбке Васька.

— Ой, решала несчастный, — пренебрежительно махнула рукой комен­дантша. — Ты видишь, у нее сын какой! Знаю уже про ночные приключения. Тоже мне, решала.

— Ну, ты не особо. Срубила бабки с людей, а теперь выкручиваешься.

— Ладно, давайте определимся, — спокойно сказала мама. — Если ночуем здесь, мы пошли, а вы разбирайтесь сами. Если нет, мы собираем вещи — и до свидания. Только деньги верните.

— Там тех денег. Только и разговора. Вася, ну будь мужчиной. Пусть люди переночуют. Потом с тобой разберемся.

— Я всегда готов решить вопрос. Найду, где ночь перекантоваться.

— Вот, Вася, и правильно. Как раз помиритесь со своей лахудрой. Иди к ней.

— Это не твоего ума дело, — огрызнулся Вася и пошел в другое крыло общежития.

«О, лахудра. Именно так я буду звать Жанку, батину женку, — решил я. — Пусть отец хоть обижается, хоть нет».

Мы с мамой отправились по гнусному коридору к своему ночлегу. Через окно на лестничной клетке я увидел залитую огнями КамГЭС, уже не похо­жую на «Титаник».

Васька пришел. с полицейским: мы из «неоднозначного региона»

Отомкнули Васькину комнату. Мне показалось, что здесь уже похозяй­ничали.

— Наверное, Васька, — предположил я.

— Это ж его комната, ключ-то есть.

— Ничего не пропало?

— А чему у нас пропадать?

— Ну да, мы как бомжи, украсть нечего.

— Вот завтра надо и решать что-то с временной регистрацией, с работой, с твоей школой.

— Вечерка еще не моя, — парировал я и мысленно унесся именно в свою школу — Лесостепновскую. Ее я, честно говоря, не любил. Но интересно, как там сейчас? Что говорят? Может, все еще про то, как мы с Амбалом схлестну­лись? Я осторожно нащупал синяк под глазом.

— Скоро сойдет, не волнуйся! — успокоила мама.

— А я не волнуюсь. Мне пофиг, — сказал я нарочито басом. Хотя, конечно, с синяком, даже отцветающим, было не по кайфу. — Мам, завтра мне симку купим? А то я как лох последний. Сто лет телефон не работает.

— Купим. Вон Галина написала, что Маришка тебе СМСки шлет.

— При чем тут Маришка? Я с пацанами не могу переписываться. Как там Дениска? Может, Амбал на него наезжает.

— А чем ты можешь помочь? Тут, думаю, надо будет с местными Амба­лами разбираться.

Как раз в этот момент вежливо, но настойчиво постучали. Мы с мамой притихли. Еще стук.

— Откройте! Это я — Василий.

Мы молчим. Василий попытался засунуть в замочную скважину ключ. Но мама предусмотрительно оставила в дверях свой ключ изнутри.

— Откройте, я же знаю, вы здесь! — Василий стал стучать в дверь настойчивее.

— Что вам надо? Мы уже легли спать.

— Это делу не помешает.

— Идите с богом, Василий.

Мать подошла к двери, механически обследовала пальцами вмятину от бутылки, которую я запустил прошедшей ночью, отпугивая незваного гостя. Сейчас я понимал, что возможности повторить свой ночной «подвиг» нет. Бутылки под рукой не было, к тому же, оказывается, мы поселились в комнате Василия. Да и у меня что-то запал исчез, вот опять заморышем себя почув­ствовал, воля моя сдулась, смелость скукожилась. Вдруг подумалось: был бы у меня брат, пусть на год младше, мы бы с Васькой влегкую справились.