Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

— А кто же еще? Чья она? Кто ее приволок?

— Имущество, приобретенное в браке, делится поровну. — Процитировав в целях обороны известную фразу, Пекар вдруг задрожал, вспомнив холодное прикосновение коровьего соска, когда в детстве у дяди в деревне пытался выжать из вымени хотя бы капельку молока. — Физическим трудом не занимаюсь, занимаюсь техническим! Теоретически я еще смог бы описать эту операцию, но практически? Я человек, оторванный от деревни, ширящий ряды технической интеллигенции… И вообще, сегодня вместо нас доит техника.

— Тогда пусть твою козу техника и подоит! — решительно закончила разговор Эльвира. Подойдя к дверям спальни, она еще сочла нужным ехидно добавить: — Мне плевать, пусть вместо тебя ее подоит хоть пылесос!

Неплохая идея, подумал Карол, оставшись один в передней. Это надо продумать. Он прижал к себе голову козы и качал ее, ему было грустно, он отупел от одиночества. Сам не зная как, Пекар вдруг неумело затянул давно забытую колыбельную, стараясь вспомнить слова.

Разбуженный сосед, который стучал в панель, как ночная бабочка крыльями, наконец затих. Окна в микрорайоне постепенно гасли.

Мы знаем, что дали маху. Конечно, в конце предыдущей главы, где он и она дома, была бы уместна маленькая любовная сценка, для того чтобы взбодрить любезного читателя. А если еще эту сценку да расцветить юморком, то успех ее даже трудно себе представить. Но сейчас, когда мы эту самую главу уже состряпали, любезный читатель вынужден искать бодрящую любовную сценку в другом месте. В произведениях других классиков. Это уже не просто неудача, а заслуживающая наказания невнимательность к своим почитателям, это мы признаем.

Только, извините, до любви ли вам, да еще с обязательными прелюдиями, если у вас в кооперативной квартире «два плюс один» со всеми удобствами появляется коза, которая смотрит на вас заумным взглядом? И к тому же, кстати сказать, жует столовые салфетки с таким скучающим видом, что вам хочется непрерывно зевать!

До страсти ли тут? О страсти тут и думать забудешь!

Не станем утверждать категорически, психологи, возможно, понимают в этом больше, но нельзя исключить, что это было причиной утреннего расстройства Эльвиры Пекаровой. Появление козы может коренным образом испортить жизнь любой семьи. Неудивительно, что Эльвира заявила бескомпромиссно:

— Эта дрянь должна убраться отсюда немедленно!

И когда Карол задал наивные вопросы о причинах столь решительного неприятия, он узнал:

— У нее даже имени нет, и вообще!

— Это обыкновенная, простая коза, некрещеная… Имя, в конце концов, ей можно придумать. Что-нибудь связанное с ее проблематикой… Например, Глюкоза, Букоза…

— Пусть хоть Фруктозой прозывается, я не собираюсь ее содержать!

— Что же, я должен просить для нее надбавку на семью, что ли?

— Хоть на вдову! Мне плевать! Хоть на сироту!

— Ты меня хоронишь, да?

Мелкая ссора, как большинство ей подобных, войдя в излюбленное русло, сошла на нет. Однако существенно то, что не прошло и часа, как Пекар вместе с козой вышел в осеннее утро с горькой поговоркой изгнанника на устах:

— Вымя божье, пошли!

Остановясь у газетного киоска, он дополнил заказ:

— С этого дня кроме «ФИЛЬМА» еще «ЖИВОТНОВОД», я повышаю квалификацию…

Раньше чем он успел заплатить за журнал, посвященный разведению телят, коза потихоньку стянула с прилавка «Практику секретаря» и с аппетитом взялась за проблематику торговой переписки.

Ох как сразу подступила осень, с грустью подумал изгнанник; вот они, ее верные признаки: по высоким каштанам лазают школьники, а радиопередача «Консультация языковеда» рекомендует писать «мачари» вместо «маджари».

Осень зовет на бесцельные прогулки по Старому городу. Музей часов еще закрыт, в Национальной галерее — ремонт. Они вознаградили себя в Краеведческом музее, хотя возле коллекции минералов коза явно скучала. Но зато возле постоянной экспозиции фауны и флоры Карибского моря они попали в смешную историю. Пекар с козой рассматривали рыбу-молот, когда в зал ворвались школьники, всепроникающие, как семя клоповника. Самые предприимчивые тут же попытались влезть на чучело зубра. Экскурсоводша, стараясь сохранить при этом общую привлекательность и ясность объяснения, еле-еле успевала их одергивать. Поэтому не надо удивляться, что в равномерном потоке повествования она по ошибке ткнула указкой и в козу и, уже произнеся нескольких богатых эрудицией фраз, обнаружила, что здесь что-то не то. Согласно «Краткому справочнику коллекции музея», изданному для внутреннего пользования на четырех языках, сразу после рыбы-молот должна экспонироваться гигантская черепаха. Так было написано на четырех главнейших языках мира, но в действительности оказалось иное. Опытная экскурсоводша тут же поняла свою ошибку и сразу исправила ее:

— На это, дети, внимания не обращайте, это к постоянной экспозиции не относится… — И уводя экскурсию к образцам коралловых рифов, сквозь зубы упрекнула Пекара: — Добавлением частных экспонатов можно запутать лекцию, подорвать авторитет экскурсовода и вообще поставить под угрозу сам педагогический процесс! Но, подсунув этот убогий экспонат, вы поставили в смешное положение самого себя. Основы воспитания подрастающего поколения не пострадали, а вы продемонстрировали свою собственную глупость.

Отделав его таким достойным образом, она мужественно ринулась в соседний зал, где, как вы знаете, выставлена коллекция жуков. Однако авторитет свой она все же несколько подорвала. С тех пор ей частенько снилось, как, проводя экскурсию, она перепутала экспонаты и поставила под угрозу сам педагогический процесс.

Умудренные и развлеченные, Пекар с козой вышли из музея. Из архитектурных памятников города внимание козы привлекла лишь Францисканская церковь, особенно водосливы в виде звериных голов. Когда они прогуливались по набережной, за ними стал наблюдать какой-то добровольный народный охранитель зеленых насаждений, не соблазнятся ли они и не примутся ли за цветочный газон. Когда Пекар с козой остановились возле водомера и с интересом стали рассматривать указатель, отмечающий сейчас понижающуюся тенденцию Дуная, разочарованный защитник флоры покинул их и побежал за следующим кандидатом на штраф.

Пойти им было некуда, что правда, то правда, по когда они остановились перед зданием с неоновой вывеской «Вечерник», Пекар наконец вздохнул с облегчением. Подсознательно они крутились по городу по спирали, которая вела их именно сюда. Как бишь вчера выразился Гутфройд?

На пробу они вошли в одну из комнат редакции. Для создания интимного и в то же время рабочего уголка редакторов столы были расставлены столь живописно, что всем обитателям комнаты было тесно.