Валерий Белкин - Страх

Она сплотила маленький тесный женский кружок, который все более и более приобретал популярность в Берлине своими скандальными разоблачениями. Однажды Вильгельм присутствовал на такой казни и попросил жену не водить его в этот дом, но сегодня особый случай.

При помощи врача-психиатра Изольда открыла еще один необыкновенный дар, «болезненную фантазию», лихорадочно принялась за сочинение романов, объявляя среди знакомых различные конкурсы то на имена своих героев убийц, жертв, любовников, то на самые кровожадные методы убийства. Так год и проработала над трилогией о загадочных отношениях дьявола Рафаэля и бедной девушки Степаниды. Вильгельм попытался пояснить, что имя дьявола Рафаил, но получил крепкую отповедь. Выпустила в свет первую часть под названием «Рука об руку, как небо и земля, как жизнь и смерть». Собрала сегодня элиту для презентации изданного произведения. Вильгельм с женой тоже попали в число избранных.

Прошли вдоль берега озера Tегель и оказались перед домом семьи Круг. На зеленой лужайке чинно стояли гости, дамы в черных длинных платьях, мужчины в темных костюмах. Закатное солнце поблескивало на высоких бокалах с шампанским, аккуратно вился синий дымок от сигарет, велась и беседа, прерываемая смехом. Неуютно стало Вильгельму в светлом льняном пиджаке, в рубашке с расстегнутым воротом. А жена угадала настроение вечера и явилась в темном костюме с белой блузой. Он преодолел смущение и шагнул к людям. Откуда-то сбоку вывернулся Лева, в черном, но без галстука. Сообщил, что видные люди из верхних эшелонов культуры Германии заинтересовались его романом и требуют сценарий для съемок фильма.

– Книга разошлась, тема актуальная – засилье и бесстыдство русских кланов в Германии… Виля, а давай вместе вдарим по немецкому кино, засядем и засадим… – он похлопал Вильгельма по плечу, взглянул на жену. – Ах да, тебе не до этого. Это шанс, Виля, шанс… Пойду, послушаю, извините, – и растворился в вечернем полумраке.

– Вот змей, видишь, как надо бороться. – подытожила негромко жена.

Хозяйка, обойдя все группки и пообщавшись с каждой, подняла колокольчик и, позвонив, пригласила в дом. Гости чинно расселись, муж разнес угощения, подлил шампанское. В конце концов все присмирели на своих местах, и Изольда, побледнев, сказала:

– Друзья мои, не судите строго, но судите конструктивно…

– Милая, мы с тобой, – раздался голос Левы.

Вильгельм вздрогнул. А она благодарно взглянула в сторону бывшего журналиста, нервно вытерла вспотевшие подмышки белым маленьким платочком.

– Это мое первое, но почти полноценное детище. Второй месяц я живу в своей нереальности, переживаю замечательное чувство. Легкое, нежное, трепещущее… даже не знаю, как описать!

– Ты слышал, ты слышал, – толкнула жена.

– Я не только слышал, я и видел, – буркнул Вильгельм.

Изольда читала, на стульях мирно переговаривались, Вильгельм подремывал. Не прошло и получаса, как кто-то энергично захлопал, Вильгельм поддержал. Жена с негодованием взглянула на мужа.

Гости долго не расходились. В саду было уютно, над озером рассыпались звезды в черном небе, а хозяин, муж Изольды, все потчевал и потчевал вином, да и бутерброды выглядели очень аппетитно.

Дома, уставший от бездарного вечера, Вильгельм раздраженно бросил: «Откуда у людей столько денег, чтобы накормить такую прорву гостей». Жена попросила не завидовать чужому успеху, а сходить к сыну и поговорить с ним как отец. Грегор в комнате не один, она расслышала голоса.

И верно, в столь поздний час там сидел Ян. Внезапно охватила неприязнь к юноше, к его ласково-вкрадчивой улыбке, к жирному голосу, к тому, как он расслабленно полулежал в кресле. И вновь явственно проступили черты чего-то очень знакомого и неприятного. Ян взглянул на вошедшего, маленькие черные зрачки в упор выстрелили. Вильгельм вздрогнул от неприятного воспоминания: кто-то очень давно тоже жадно исследовал его своими острыми злобными глазками. Ян спокойно поменял положение в кресле и продолжил, растягивая значительно слова:

– Поверь мне, брат, им нужно другое, действуй!

Грегор смущенно улыбнулся.

– Но как?

– Прижмись случайно, поцелуй, от мужских сильных рук они тают. Она у тебя первая!? – посочувствовал Ян.

Грегор закатился смехом. «Вот тебе и мальчик-с-пальчик», – изумился Вильгельм, значительно откашлялся, решив поставить юнца на место, но и слова не успел вымолвить, как сын заявил:

– Отец, дай мужикам поговорить.

– Ну если здесь одни мужики… – и вышел.

Рассерженной жене пояснил, что там все нормально, молодые мужчины обсуждают важные проблемы. На вопрос, как долго, пожал плечами. Уже в постели растерянно подумал осыне. Бедный мальчик, непросто приходит мужской опыт, иногда длится пустыми годами. Ян опробовал что-то, если не лжет…

В Сибири и ЭТО было по-своему. Далеко, далеко в детстве, сидя во тьме сарая и задыхаясь от непонятного жжения во всем теле, выслушивал он с друзьями одного приезжего, юркого, смуглого, мускулистого 12-летнего столичного жителя о его поразительных успехах с девчонками. Над местными обидно смеялся, сплевывая папиросную горечь на землю, – в «войнушку» заигрались.

И незвано-непрошено моментально возник следующий кадр, и обдало не остывающим жаром того ледяного вечера в замшелом городке.

Он стоял, окруженный волками, слышал, как клацали зубы от нетерпения. Чужая ненависть расплющила, унизила, раздавила, и предотвратил нападение, с трудом разлепляя неживые губы, сказал и показал:

– ТАМ живет Шурка-давалка, бабушка знает.

Они умчались, бросив его одного стоять под лютым морозом.

«О Боже, что они могли с ней сделать, эти звери!?» – он обессиленно простонал и смолк, испугавшись разбудить жену.

Потом иногда встречал эту девушку, закутанную в шали, и бежал, боясь ее глаз. И мысли сейчас, тоже струсив, побежали прочь. Как утопающий за соломинку, ухватился за последнюю: «Ах, детство, детство, не ведаем, что творим. Маленькие зверьки, живущие инстинктами».

Постукивал будильник, дышала ровно жена. Стараясь не потревожить ее сон, он встал и вышел, сутулясь, на балкон.

И загляделся на ночь.

Черный купол навис над городом. У самого края купола поблескивала огоньками Aлександерплац. Но гомон людской не был слышен. Спать ли легли, далеко ли от Вильгельма – кто его знает. Стояла особая ночная тишина, с которой хотелось слиться и остаться там, неведомым для всех. Под фонарями поблескивали спины застывших машин, ни души. Он закурил. Уже с год, как не появлялись ни пес, ни его хозяин, их ночные прогулки завершились. Пес скончался, сосед съехал, все во дворе напоминало умершего друга. Забавный человек, утверждал, что его пес нравственно здоров, не лает на людей, как другие психически неуравновешенные псины, в хозяев! Исчезли из его жизни, исчезли, как и исчез тот зимний вечер в сибирском городке.