Владимир Козлов - Сестра Морфея

— Тихо, плащ оставьте у себя в зале. В гардероб нельзя, там Бабкина репетирует.

— Что, правда Бабкина? — приложил он ухо к двери и вдруг раздался истошный, не обладающий музыкальным слухом голос, исполнявший популярную в советские времена песню «Загадал мне попугай счастье по билетику»

Он без труда узнал голос Людмилы Ивановны и, стукнув в дверь, громко крикнул:

— Голос сейчас сорвёшь, тогда подведёшь свою артистическую труппу. На тебя зрители пришли смотреть, а ты тут волшебные песни исполняешь.

Песня оборвалась, открылась дверь. Людмила Ивановна была ещё в спортивном костюме.

— Где ты слышишь волшебные песни?

— Ну как — же, где ты видела, попугаев, которые людским счастьем могли бы распоряжаться? Разве что Йагупоп из «Королевства кривых зеркал,» но это сказка для детей.

— Сам ты поп, — не поняла она Платона, — кукушки же угадывают людям в лесу сроки жизни, и попугаи могут счастья нагадать.

Мимо проходила, какая — то с избытком надушенная женщина и, увидав «певицу» в спортивном костюме, возмутилась:

— Людмила Ивановна, почему вы не одеты. Быстро переодеваться, через пятнадцать минут начнём.

Она посмотрела на часы и вылетела из дверей, как ошпаренная.

Платон тогда без препятствий вошёл в гардероб и повесил свой плащ.

Пришёл он можно сказать в чужой коллектив. В актовом зале действительно было много женщин, которых он видел впервые. Все они были вычурно наряжены и раскрашены косметикой. Он не стал пробиваться вглубь зала, чтобы не привлекать к себе любопытных глаз, а сел с краю в последнем ряду, ближе к выходу.

На переднем ряду места заняла во главе с директором администрация и члены попечительского совета.

Когда зал набился до отказа, первым взял слово председатель попечительского совета. Он вначале поздравил всех работников детского дома с профессиональным праздником, а затем персонально вручил от губернатора Панкратову Владимиру Ивановичу денежную премию и памятную медаль регионального значения. Директор был ещё в гипсе и медаль ему прикрепили, в сидячем положении. Затем он опираясь на костыли, выразил слова благодарности попечителям и в особенности губернатору и поковылял на сцену. Затем в зале потух свет, и на сцену вышла художественный руководитель детского дома Лариса Ивановна.

— Уважаемые гости и сотрудники детского дома мы творческая группа тоже присоединяемся к поздравлениям Владимира Ивановича и сейчас мы вам покажем пьесу, поставленную по экранизированному рассказу Михаила Зощенко, называется пьеса «Свадебное происшествие».

Открылся занавес, на сцене был уставлен длинный стол с натуральными закусками, за которым сидел директор, исполняющий роль отца невесты. Около стола мелькала фигура и Людмилы Ивановны. На ней было одето нэпманское платье, а взбитую копной причёску украшал кокетливый ободок. Как ни странно, но этот наряд ей был к лицу. Это отметили, перешёптываясь между собой зрители. Совершено так — же подумал про себя и Платон.

Пьеса шла около получаса, и смотреть, на толпу актёров, которых всех одновременно выгнали на сцену, было не очень весело. Отец невесты в фильме был худой и пьяный. А директор был толстый и на костылях. Особенно разочаровал главный герой, жених Вова Завитушкин. Мало того, что он был низкорослый, но ещё заикался от волнения. Зато прекрасно справилась со своей миссией Людмила Ивановна. Она исполняла роль не то служанки, не то подругой невесты. И в её роль входило произнести лишь одно слово. Но как она его произнесла, это выглядело лучше, чем у артистки Харитоновой. Когда вместо невесты Вова Завитушкин поцеловал Людмилу Ивановну, у неё слетел с головы ободок. От блаженства она закатила глаза и, помахав разведёнными руками словно птица, произнесла:

— Феерично! — и упала на пол сцены.

Это была её выдумка, падение в сценарий пьесы не входило. Но аплодисменты за эту ничтожно маленькую роль она всё равно сорвала.

После актового зала вся взрослая толпа кроме попечителей проследовала в кафе, там тоже их ждал стол, который был намного богаче, чем на сцене Свадебного происшествия. Здесь были и грибочки маринованные, ветчина, колбасы и сыры разных сортов, короче говоря, весь гастрономический отдел.

Когда Платон входил в кафе, на своей шее почувствовал чьё — то дыхание и провокаторский голос произнёс:

— Давай Людку Мутовку подпоим сегодня, посмотрим на её пьяную.

Он обернулся, позади его стояла Роза Викторовна.

«Никак справки о Людмиле Ивановне навела, если узнала её подпольную кличку», — промелькнуло у него в голове.

— Она и без нашей помощи напьётся, — ответил он.

— Всё равно, интересно на неё будет пьяную посмотреть. Я место для нас уже заняла в углу, — показала она рукой, на стол около окна. Пошли туда сядем.

…В этом кафе он был впервые и то, что сразу бросилось ему в глаза это размеры помещения. Прикинул, сколько бы теннисных столов поместилось в этом помещении. Шести столам он место для приюта нашёл, что вполне его устраивало. Освещение хорошее, потолки высокие, что ещё нужно для хорошей работы.

Но он понимал, что это неосуществимая мечта и из бассейна навряд — ли скоро выберется. Поэтому он отбросил эту мысль и продолжал осматривать обстановку в кафе. Длинную стенку с посудой он бы убрал. С роялем была бы проблема, но если ножки выкрутить то, не ломая дверной проём вынести можно. Огромную плазму, с домашним кинотеатром можно убрать с рояля и повесить на стену. Эта техника пригодится для просмотра учебных материалов. Он поймал себя на мысли, что постоянно думает о настольном теннисе и чтобы отвлечь себя от этой навязчивой мысли он взял вилку и стал нанизывать на неё маринованных опят, беспрестанно одним глазом поглядывая на входную дверь, откуда выплывала разношёрстная дамская команда. Преобладающая масса женщин относилась к и ретро публике. Все они были до крайности важны и степенны. Даже молодые воспитатели, одетые в мини юбки держались скромно и без излишнего шума подсаживались к столу. Но та, которую он тщательно выискивал глазами, не появлялась. Не видал он её и в актовом зале.

«Пригласить, пригласила, а сама не пришла, подсунув меня на растерзание (экспонатам из исторического музея), — подумал он. Хотя я и сам далеко не юноша, но пахать могу, без плуга».

Роза Викторовна обратила внимание, как Платон изучающим взглядом осматривает женский коллектив.

— Что Сергей Сергеевич, поражён нашим бабским гарнизоном? Сейчас они поддадут, запрут двери и затанцуют тебя до изнеможения.

— Я не против танцев, но откуда столько женщин взялось. Я уже насчитал сорок, пять человек. Они что все наши?

— Ваши, ваши, — закивала она головой, — и это ещё не все. У кого смена сейчас, а кто игнорирует наши праздники. А всего у нас работает восемьдесят женщин вместе с бухгалтерией и медиками. Это на шестьдесят воспитанников.