Владимир Козлов - Сестра Морфея

— Ага, попались голубки, — без злорадства произнесла она. — А я ведь предупреждала тебя, Вова не балуй с красивой женщиной, от них все беды исходят. Теперь мне напрягаться придётся, чтобы помочь тебе. Я знаю, что ты хочешь от меня. И женщина это сделает! Я ведь не совсем глупая, как считаешь ты. Я понимаю, если не помогу тебе, то вас беда ещё больше сблизит. А мне это вроде не на руку. Я жду своего часа. Поэтому объясни последовательность моих действий.

— Все свои бумаги, которые ты хотела отправить месяц назад, нужно отсылать или относить в следственный комитет. И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше. А через пару деньков после того, как передашь весь компромат на Панкратова, взорви Интернет своей записью, которая у тебя в телефоне храниться. Больше ничего не предпринимай и самодеятельностью не занимайся. Каждый свой шаг обсуждай со мной. А я с Людмилой завтра официально буду болен. Пускай он без неё задыхается, ведь по сути дела он ещё сам находится на больничном листе.

— Всё поняла, завтра с утра я буду в следственном комитете. И доложу тебе по уставу, что часть подрывной деятельности мною Матей Харри проведена успешно. Жду дальнейших указаний, для завершения операции.

— Слушай, в данный момент мне не до смеха, будь серьёзней. Не ёрничай, ответственней отнесись к этой миссии.

— А это не я, — это луна. Смотри, какая полная, — кивнула она головой на луну, — в такой фазе она всегда дурно влияет на меня. А к утру, она скроется, и я перелицовку сделаю, буду похожа на Мефистофеля.

— Ладно, иди, спи, завтра после следственного кабинета позвони мне.

В эту минуту он ломал голову, о правильности своего поступка.

С «одной стороны» большой беды нет, что они потеряли работу. Она в любое время может устроиться преподавателем в школу, а себя во внимание он совсем не брал. Пенсия есть, которой на жизнь вполне хватало. Жалко было только терять успешных наработок в настольном теннисе с сиротами. Всё — таки ребята засветились уже во многих серьёзных турнирах.

С «другой стороны», он полностью верил Людмиле Ивановне. И что Панкратов опасный человек и место ему только в тюрьме, он с ней был полностью согласен. Он понимал, что для директора к тому же инвалида, тюрьма может оказаться последним приютом. Там ему будет мучительно тяжко, и не исключена возможность, что сокамерники, узнав о его статье, своими унижениями посадят Панкратова на парашу, которая в камерных условиях соизмерима с удавкой. Или что тоже закономерно просто грохнут его.

И всё — таки «другая сторона», перевесила чашу весов. Они своим поступком с Людмилой Ивановной спасут массу детей от жулика и растлителя сиротских душ. И действия их не подленькие, как у анонимщиков, а открытые и весьма искренние.

Он, задумавшись, не обратил внимания, как она тихо вышла из машины. Увидал через лобовое стекло только её тапочки, разгоняющие по сторонам ворох опавшей листвы.

На следующий день утром у него и Гордеевой на руках были заветные больничные листы. Она без всякого оптимизма выписывала его в регистратуре, считая эту бумажку только отсрочкой, не больше. Он же, напротив, без капли пессимизма подул на него и положив больничный лист в бардачок, довольным голосом сказал:

— Теперь можно смело на пять деньков исчезнуть из города и погулять возле моря, но вначале примем шифровку Маты Харри. Она с минуты на минуту должна выйти в эфир.

— Странный какой — то ты сегодня, — без настроения произнесла она, — наверное, переспал или тебе в сердце впилась окаянная стрела Амура.

Он блеснул своей обаятельной улыбкой:

— Эта стрела торчит у меня с тех пор, когда одна блондинка бальзаковского возраста нелюбящая громкую музыку позвонила мне в дверь.

Её губы дёрнулись в улыбке:

— Приятно слышать! Но мне сдаётся что эту стрелу в скором времени не поломает твоя супруга.

Он задумался, не пряча от неё свою обаятельную улыбку.

— Ты своим упрёком подталкиваешь меня к политическим домостроительным размышлениям.

— Выражайся яснее.

— В думу надо предложение подкинуть, чтобы они закон приняли, который разрешает двоежёнство пенсионерам. Этим законом дума изменит у народа отношение к работе и своему здоровью. Ты представляешь, как многие мужики буду оберегать своё здоровье до выхода на заслуженный отдых. Почувствовать себя даже в не совсем цветущем возрасте баем, каждому захочется. Запилила тебя вечером старая жена, — взял и лишил её сладкого ночного бонуса. Пригласил к себе в спальню жену помоложе. Эта воспитательная мера искоренит в конец жён — пильщиц.

На этот раз она рассмеялась:

— Ты знаешь, какая гуляет у женщин поговорка?

— Нет, — будь добра озвучь?

— Не бывает старых женщин, просто у большинства мужиков плохое зрение, — она без кокетства блеснула глазами, — размечтался он. Подавай ему на старости лет двух жён! Не пройдёт в думу твоё предложение!

— Ну и пусть. Зато развеселил тебя, а то была как закопчённая кастрюля.

— Сравнения у тебя, какие — то пещерные, нет бы, сказать, как чёрная роза. А то на уровень кастрюли поставил любимую женщину.

— Стоп, — прервал он и её и взял телефон, — СМС прислала Мата Харри.

Он прочитал СМС и завёл автомобиль.

— Поедем на встречу с резидентом, — подмигнул он Людмиле Фёдоровне, — молодец баба! Я верил в неё. Знал, что она не подведёт меня.

— Неужели ты питаешь, какие — то иллюзии в отношении её. У неё интеллект на уровне детей из детского дома. Она же пробка, выдумщица.

— Это ты напрасно, — у Людмилы Ивановны обострённое чувство справедливости. И когда вопрос стоит ребром она может такие перлы выдать, что многим истинным трибунам и не снилось. Я заметил, когда она сильно нервничает, у неё происходит провал памяти, а когда она злиться, то её остановить невозможно.

— Посмотрим, посмотрим на её талант, — скептически произнесла она.

Людмила Ивановна стояла рядом с памятником, Александру Невскому. На этот раз на ней не было её козырной смешной шляпки. Она была в парике и тёмных очках. Вела себя как шпионка, подозрительно озираясь по сторонам. Узнав на кольце машину Платона, наперерез бросилась к ней.

— Вот наша шпионка себя и выдала, — сказал он, — я её так бы и не узнал, но эту неповторимую хоккейную походку и противогаз не спасёт.

Людмила Фёдоровна поправила рукой причёску и иронически улыбнувшись, сказала:

— Боже мой, сплошной детский сад.

…Шабанова запрыгнула в машину, поприветствовала кивком головы Гордеевой и закурила

— Ну что ребята я вам скажу, — выпустила она струю дыма изо рта, — женщина сказала, женщина сделала! С вас коньяк, лимон и ананас. Шоколад у меня уже в горле стоит. Не зря же провела целый час в кабинете следователя. Он был обходителен со мной. Помог плащ снять, кофе напоил с лимонными дольками.