Жозеф Кессель - Африка: Сборник

Галдеж. Где-то рядом плакал ребенок, ссорились муж с женой, скворчало на раскаленной сковороде масло, включенная кем-то на полную мощность радиола исторгала народную песенку, какая-то женщина сердито вопрошала, чей ребенок наделал у нее под дверью, горластый мужчина с коричневыми от колы зубами скликал своих детей, и тут и там слышались шаркающие, поскрипывающие и шлепающие шаги прохожих. Все эти звуки сливались в звенящую, вибрирующую, оглушительную какофонию.

Шум мешал Омово сосредоточиться, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы ничего не слышать. Он сконцентрировал внимание на телевизионной антенне, установленной на одной из крыш, и попытался рассмотреть ее очертания. Какое-то время ему казалось, что он действительно ничего не слышит, но вскоре понял, что это не так. Он мысленно усмехнулся. Затем его осенило: пространство. Ну конечно, почему бы не попробовать сосредоточиться на пространстве? И тут, перекрывая все шумы, зазвучал голос, похожий на позванивание колокольчика.

— Что с тобой, Омово? Почему ты так смотришь? — Это была Ифейинва. Она говорила тихо, с трудом переводя дыхание. Ему захотелось удержать в памяти звучание ее голоса. Но оно ускользало. — Омово, ты меня слышишь? — Она в недоумении смотрела на него.

— Да, да.

В правой руке она держала ведро с водой. Омово мгновенно ощутил ее присутствие рядом. Он чувствовал жар ее сильного тела и вдыхал в себя ни с чем не сравнимый запах ее кожи, отдающий мускусом, земной, теплый, влекущий, вздымающий его на гребень не раз уже испытанной страсти. Ее глаза — чистые бело-коричневые озерца — были удивленно распахнуты, но на дне их таились и горечь умудренного жизнью человека, и невинность, и грусть. На голову у нее был накинут нежно обрамлявший лицо голубой шарф, а в ее лице и губах было нечто призывное, возбуждавшее желание. Омово внезапно охватило беспокойство. Он отдавал себе отчет в том, что глаза всего компаунда сейчас прикованы к ним.

— Какие заботы могут тревожить молодого человека вроде тебя? — шутливо сказала она, подражая пожилым женщинам. — У тебя нет ни жены, ни детей, ты еще совсем молод… Что же заставляет тебя беспокоиться и вот так смотреть на небо? — Она весело улыбалась. Омово усмехнулся.

— Ифи, как мило ты подражаешь старушкам.

Она подошла к нему поближе. Он невольно перевел глаза на ее грудь. Она медленно вздымалась, опускалась, вздымалась и опускалась, как будто Ифейинве было тяжело дышать.

— Да нет, меня ничто особенно не тревожит. Просто я думал о своих братьях. Сегодня утром пришло письмо от Окура.

Ифейинва появилась в компаунде совсем недавно и никогда не видела братьев Омово. Все, что она знала о них, было почерпнуто из сплетен и слухов, а также из рассказов самого Омово. Однажды, когда она стирала на заднем дворе, он показал ей фотографию, на которой был запечатлен со старшими братьями. С тех пор он разговаривал с ней о них так, будто она хорошо их знает. Они умолкли; и маленький кокон, в котором они уединились, раскололся от шума, сотрясающего компаунд.

Мимо сновали люди. Со всех сторон на них наседал многоголосый шум: обрывки ссор, крики, зазывные кличи, мяуканье, жужжание, вой автомобильных сирен. Кое-кто из знакомых мужчин бросал на них завистливые взоры и, поймав взгляд Омово, многозначительно ему подмигивал. Сам воздух был пропитан любопытством, тайным сговором, смятением.

Глаза Ифейинвы скользнули по компаунду, и она живо ощутила его настороженную атмосферу. Она внутренне напряглась, готовая к самозащите и к вызову. Застывшим взглядом она рассматривала пятнышко краски на шее у Омово. Он испытывал все большую неловкость. Они стояли на виду у всех, и множество глаз сверлили их любопытными взглядами, ища повод для очередной сплетни.

— У тебя опять неприятности с Блэки?

Омово смутился: откуда она знает? Какое у нее безошибочное чутье!

— Да нет, ничего особенного, просто небольшое недоразумение.

Они помолчали.

Потом он заговорил снова:

— Мне кажется, тебе пора нести воду. Наверное, он ждет тебя.

Было мучительно больно видеть, как меняется ее лицо, как с него исчезает светлая радость и как оно превращается в хмурую, суровую, страдальческую маску. Омово пришел в смятение.

— Нет… я… не то имел в виду…

— Я понимаю, — холодно отозвалась Ифейинва.

Сейчас ее лицо ничего не выражало, и все-таки Омово уловил в нем признаки внутренней борьбы, тревоги, страхов, сомнений. Он смотрел на нее, вспоминая ее недавний сон. Образы этого сна мелькали в его сознании, переплетаясь с обрывками его собственных сновидений. И он подумал про себя: «Бог мой, она мужественный человек. У нас много общего. Она любит жизнь. Какой это великий дар!»

— Омово, — нежно позвала она.

Он кивнул и улыбнулся, догадавшись, что она хочет сказать.

— Хорошо, — сказал он. — Давай встретимся сегодня, попозже. Я знаю, ты хочешь что-то мне рассказать.

Она улыбнулась одними глазами. Он продолжал:

— А еще я хочу поблагодарить тебя за то, что ты помогла мне выстирать одежду. Очень мило с твоей стороны.

— Я делаю это с любовью. Ты же знаешь.

— Но ты балуешь меня. Я часто ленюсь и оставляю одежду мокнуть на заднем дворе. Но теперь… Ты всегда стираешь мои вещи. Они такие чистые…

— Не стоит говорить об этом… Значит, сегодня вечером? Как ты догадался, что я хотела тебе сказать именно это?

— Сам не знаю, — ответил он с таинственным видом. Он был в прекрасном настроении. Ничто больше не омрачало его душу, все его существо исполнилось жаждой жизни и надеждами, которые сулила встреча с Ифейинвой. У него было такое чувство, словно он нащупал пульс настоящей, полнокровной жизни.

— Так где же мы встретимся? — спросила она, наклоняясь, чтоб взять ведро.

— Я буду ждать тебя за воротами компаунда. Ты пройдешь мимо меня и пойдешь в любом направлении, а я последую за тобой. Махнешь рукой, и я пойму.

Теперь она стояла с тяжелым ведром в руке, стараясь поймать его взгляд. Ее глаза сияли.

— Не грусти, Омово. Я места себе не нахожу, когда ты вот так смотришь на небо. Совсем как мой старший брат перед тем, как покончить с собой.

Омово смотрел, как она несет ведро с водой; ведро оттягивало руку, и потому одно плечо казалось ниже другого. Он следил, как при ходьбе у нее выплескивалась вода из ведра, оставляя след на земле. Он провожал ее взглядом до тех пор, пока она не миновала ворота, обогнула сверкающие цистерны с водой и скрылась из виду. Последнее, что запечатлелось в его сознании, были ее слегка колышащиеся бедра и прилипшая к спине простая домашняя блуза.

Омово почувствовал, что Блэки и на сей раз подглядывала за ними из окна напротив. Омово разговаривал с Ифейинвой, как повелось между ними, тихо, поэтому Блэки не могла ничего услышать. Омово захотелось проучить Блэки. Он постоял на месте несколько секунд, потом резко повернулся к окну и издал зычный вопль: «A-а!» Он видел, как Блэки в испуге отпрянула от окна, и вскоре до него донеслись ее стенания по поводу оторвавшейся от туфли пряжки. Он заглянул через окно в комнату: