Роман Солнцев - Золотое дно

Всего-то — убрать механизмы. А если плотина не выдержит? Макет макетом, а миллионы тонн давления? А если даже и выдержит? Сидеть потом, сложа руки, ждать лета, когда все оттает и станет ясно, что случилось с донными? Практически год потерянного времени, в переводе на деньги — сотни миллионов… А еще и позор, провал…

А телефоны на этажах Управления уже трезвонили. В прозрачных клавишах распределительного аппарата мигали лампочки, и Васильев самолично подключался к звонившим. Но странное дело, механизаторы и монтажники, бетонщики и взрывники спрашивали Титова и только Титова.

— Александр Михайлович?..

То ли не знали, что Васильев уже приехал, то ли пытались уязвить.

— Это Васильев, — сдержанно отвечал начальник стройки. — («Есть тут такой», — хотелось пошутить.) Да, спасибо. — Это они про орден. — Будем трудиться.

Наконец, прибыл, пыхтя, сам толстяк Титов. Два начальника долго молчали друг против друга. Марианна Михайловна занесла в стаканах с подстаканниками чай с ломтиками апельсина (лимона нет) и догадливо отключила телефоны.

Положение действительно было аховым. В рабочем городке слухи, паника. Как объяснить людям происходящее, пока не ясно. А делать вид, что все хорошо, глупо. Кроме этого, много иных неприятностей. Котельная стоит, в трех домах полопались трубы. В столовой № 5 отравились творогом рабочие, к счастью, все обошлось. Не хватает вагонов, людей, цемента, угля…

Александр Михайлович рассказал еще о том, что на Старый новый год радист в радиорубке оставил на час вместо себя приятеля, тот не знал, где приемник с усилителем, а где свободный аппарат, начал крутить ручку настройки, поймал иностранную станцию, и с полчаса все это транслировалось по поселку Вира и на котлован.

— Правда, в основном шла музыка… ничего особенного… — успокоил Титов Васильева. — Мы радиста наказали.

— Неужели всего три недели меня здесь не было?.. — хотел воскликнуть Васильев, но не стал ничего говорить. По привычке сострил. — Сравните выражения: «дурной сон» и «недурной сон».

Титов осклабился, уставившись в угол. Наконец, сипло проговорил:

— Артистов, что ли, пригласить? Пусть повыступают, повеселят народ.

— Уже приехала вчера одна кинозвезда. Мне сказали, требует шубу из соболей за выступление.

— Можно из Саракана, местных.

— На сараканцев могут не пойти. Избаловали нашу ГЭС. Чего только не писали: умные, прославленные. Теперь наши архаровцы потребуют как минимум Театр на Таганке.

Титов натужно покашлял, демонстрируя простуженные бронхи.

— А пригласить слабо?! Закажем самолет. Что мы, нищие?

Альберт Алексеевич долго смотрел на него. «А потом письмо появится с обвинением в растрате государственных денег».

— Нет, дорогой Александр Михайлович, дорого. Это сотня людей. Осветители, гримеры, багаж. Одни маски сколько весят.

— Какие маски? — озадаченно спросил Титов.

— Как какие? На лицах… — «Напрасно я ему коготки показываю». Васильев взял карандаш и принялся чертить на бумаге схему плотины с ее донными зевами.

Титов вытянул шею и озабоченно кивнул.

— Будем вытаскивать стройку. Сплотимся вокруг вас, — сказал он вдруг с совершенно серьезным видом.

Васильеву на миг стало весело. «Сплотимся. Пели когда-то так. В светлые времена».

— Сплотимся вокруг водолазов, — хмыкнул начальник стройки. — Но почему анархия, Александр Михайлович?! Треть техники стоит.

— Не выдержали морозов, — ответил Титов и, конечно, закашлялся.

— А каркасы шатров валяются, а говорили — нет шатров?! Доски лежат. Сортир там, что ли, собрались строить посреди котлована?! На семнадцатой пар гудит вхолостую. А жалуемся: холодно. Что же не экономим? Вот засунуть этот шланг с паром кому-нибудь… — Васильев нажал на кнопку, попросил секретаршу соединить с начальником УОС-2 (несуществующего пока объекта — будущего здания ГЭС). — Почему в яме вода?

— Мы качаем, а она выступает… — отозвался из динамика голос.

— Еще качайте! — «Я что, перед Титовым демонстрирую свою жесткость?» — Может, рыбой заткнется с той стороны! — повторил Васильев свою старую шутку.

— Насос слабый, только держит уровень.

— Возьмите у УОС — первого! Где Киреев? В Сочи?! Кто за него — дайте человеку два насоса. И без обсуждений! Почему не бетонируете? Никифоров!

Никифоров, заместитель уехавшего Киреева, тихий человек с длинным лицом, наверное, затравленно смотрел сейчас на говорящую электронику.

— Прискальные блоки трещат, — пробормотал он. — Бетон плохой… И охлаждение плохое…

— Воды вам мало холодной? — взвинтился Васильев. — Что вы тут как Анна Каренина под поезд лезете?! А ну-ка, Александр Михайлович, поехали к ним.

И два начальника в одной машине покатили в котлован.

Вот они — и Титов здесь вполне здоровый, щеки свекольные, глаза льдистые, умные — быстро прошагали по дну котлована к восемнадцатой секции, от которой в звездное небо поднимается белое облако тепла, прогрохотали каблуками по крыше блока к открытому люку, спустились по гибкой четырехметровой стальной лесенке вниз, в свет и тепло.

Дно Зинтата при свете ламп сверкало стерильной чистотой. Гранитные и диабазовые плиты наклонно уходили вниз, к семнадцатой секции. Посреди блока рокотал вакуумный насос с гофрированными трубами — рабочие выбирали концами этих трубок мелкий сор, запавший в щеки между глыбами дна. Можно было бетонировать, бетон к такому чистому дну хорошо прилипнет, но УОС-овское начальство по-прежнему никак не могло решить, каким слоем сыпать.

— Где бригадир? — крикнул Васильев. К нему подошел Майнашев, грустный, полноватый хакас. — Охлаждение подключено?

— Трубы пириставили… — ответил с тюрским акцентом Майнашев. — Но холодно. Когда сыплем петон — градусов пятнадцать полущается.

— Значит, можно бетонировать? Почему теряем время, черт побери? Где начальник НИИ?

— Тут я, — появился маленький Бубнов.

— Насколько известно и племени масая, трещит при разнице градусов девятнадцать и больше. Здесь же — десять.

Носатый маленький Бубнов упрямо покачал головой.

— Нет. Дно — почти ноль. А бетон сыплют — я измерял — двадцать семь. Даже если воду подключат — снимут максимум десять. Нельзя три метра. Полтора. — Он внушительно добавил. — Это же зуб плотины! Надо крепко зацепиться, иначе как на салазках потом поедет плотина.

Опять про эти салазки! Васильев никогда бы раньше не стал при рабочих кричать на своих помощников-итээровцев. Но тут, определенно желая показать свою власть, прервал Бубнова:

— Сыпьте три! — И кивнул Майнашеву. — Я сказал?! По полтора метра — мы этак будем строить плотину до двухтысячного года!..

— Я напишу особое мнение, — негромко откликнулся Бубнов и полез вслед за Васильевым вверх по гнущейся лестнице, глядя вниз, на Майнашева, Климова, Хрустова и других смеющихся членов бригады. — Так не оставлю.