Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Юрка хитрый… — продолжал рычать шепотом Марданов, не отпуская Левушкина-Александрова из цепких жарких рук. — Он, брат, из кредита, который ты когда-то взял, сварганил себе такую радость, проклятье! Не понял? Когда еще мэр был на месте, Юрка, прекрасно зная, что тот к тебе благоволит, пожаловался: вот, мол, дал Алеше денег, а когда еще отдаст? И мэр выделил ему кредит в миллион восемьсот тысяч — это шестьдесят тысяч долларов! И ежу понятно, что Институт физики этих денег не вернет. Так что он молиться на тебя должен!

«Молодец Марьясов, — усмехнулся Алексей Александрович. — Тогда мы квиты».

— И думаешь, из денег, что ты заработал, даст другим лабораториям? Марданов саркастически похохотал. — Я дико извиняюсь! Купит новый «мерседес», евроремонт сделает в приемной и у себя на квартире.

«Черт с ним!»

Алексей Александрович отделался от Марданова и пошел к себе в лабораторию.

К нему молча подходили друг за другом Нехаев, Ваня Гуртовой, Женя с розовыми глазами, но почти трезвый… Артем Живило подбежал. Все жали руку и, пробормотав что-то вроде: «Мы верим, мы с вами…» — исчезали. И они уже знают! Тетя Тося командирскими шагами вошла, проворчала:

— В девяносто первом надо было их за мохнатые ноги на осинки повесить. Шибко мы отходчивы. А они потом опять за яблочко щипцами…

Закрылся в кабинете. «Боже мой, что же я так устал? Надорвался? Или я просто болен? Или, как злобствуют некоторые старики, раньше времени получил профессорство и объелся славой? Ее и нет, славы, и не было, так, известность в узком кругу… А что на Западе заметили — так они тысячами нас теперь замечают, потому что время такое настало, жор, как после грозы на реке, — можно на крохотный кусочек малинового червячка мешок рыбы у нас выловить!.. И Соболев, который верил в меня, сейчас эксперт в ЮНЕСКО, где-то там, в Париже или Женеве… и нет от него вестей… Да и зачем ему я? Он из науки практически ушел.

Вот и кручусь на старом оборудовании, с разработкой старых тем, включая и ту, из-за которой ко мне прицепились доблестные чекисты… Где гениальные идеи? „Труба“? Блажь. Зеленая лаборатория — да, это дело… Самое бы время в замаранной и изнасилованной рвачами России заняться тем, что называется биоремедиацией — очищением окружающей среды. Земля набита свинцом от машинных выхлопов, в воздухе бензопирен, фтористый водород, сероводород. Из-за того, что половина военных заводов легла набок, атмосфера стала чуть посветлее, но — „мы ведь поднимемся с колен“? И уж покажем кузькину мать всему миру.

Канадцы жалуются: дым от труб Норильск-никеля долетает вдоль Ледовитого океана аж до них, а ведь в Норильске еще недавно предполагалось построить высоченную, с полкилометра, трубу, чтобы ЗДЕСЬ было почище. И, выходит, я ничего не могу предложить, кроме просвещения ЛПР».

Алексей Александрович сидел в своем кабинетике и листал зеленую тетрадь, куда прежде карандашом вписывал оригинальные и большей частью не достижимые пока что идеи… Ах, связаться бы с Институтом микробиологии! Вот где техника! Но Москва далеко. И банки Москвы, набитые деньгами России, также далеко.

Он понимал прекрасно, что добыча дрожжей из парафина, пусть даже на огромных скоростях, чем занимаются у него в лаборатории студенты на практике, для столичных специалистов — вчерашний день. Да и заводы, которые лет пятнадцать назад, используя идеи французского профессора Шампанья, хотели было завалить наше сельское хозяйство дешевым белковым кормом, споткнулись на элементарной ГРЯЗИ… Не умеем, не можем НИЧЕГО делать, хотя здорово умеем и можем в единственном экземпляре, даже в бедной лаборатории!

Так чему учить молодежь? Какой практической пользе? Есть у нас недавно полученные штаммы микроорганизмов, которые могли бы чистить нефтепромыслы, но нет ни денег, ни вертолетов, ни желания у олигархов пойти навстречу. Не говоря уже о микроорганизмах, которые могли бы помочь выходу скудеющей нефти. Не контактируем и с золотодобывающими рудниками. Ни один хозяин не хочет связываться с наукой. Им бы скорей сорвать максимум и смыться. Вывод? Первая приватизация отдала девяносто процентов богатств страны временщикам.

Что же теперь, дожидаться, пока недра оскудеют? И тогда у олигархов скупить их и начать, теперь уже для России, остатки из них вымывать? А пока готовиться, искать новые бактерии?

— Алексей Александрович, — у двери стоял Нехаев, — тут вам послание. От Марьясова принесли.

Что такое? Алексей Александрович удивленно разглядывал тонкий факсовый листок, сверху — иероглифы, ниже — русские буквы. Господи, неужто это было — и совсем недавно?! Оказывается, уже дней десять прошло, как вернулся Левушкин-Александров из чужой страны, и вот привет оттуда.

«Дорогой друг, — писал товарищ Линь, — мы очень рады, что у нас открываются горизонты для совместной работы. Сообщите, когда вы могли бы принять нас для обсуждения проблем, которые неизбежно возникают при работе над нашим будущим стендом?»

Заглянул Артем Живило, черные глаза смеются:

— Алексей Александрович, а вы бы их поздравили. У них, я слышал, на днях праздник… Что-то связанное с драконами, ну вроде дня возмужания нации.

Завлаб, пожав плечами, попросил Артема уточнить, что за праздник. Тот мигом сгонял на своей машине на комбайновый завод, который дружит с Китаем, и привез правильное название праздника по-китайски и по-русски. Вместе с Артемом сочинили текст, где шутливо обыгрывалось название государства: мол, Китай стоит на китах, и это понимают даже чайники (China)… И Артем понес лист в приемную Марьясова с припиской шефа, чтобы факс оправили в Пекин срочно.

Но разве мог предположить Левушкин-Александров, чем вскоре обернется для него это невинное поздравление с точки зрения недремлющего тайного надзора? И то, что по электронной почте отослал, согласно контракту, несколько уточнений по изготовлению стенда, и то, что он взял в областной библиотеке китайско-русский разговорник, чтобы все же выучить сотню слов, неловко быть бараном, когда представители великой нации по-русски худо-бедно, но говорят.

Нет, было бы ложью сказать, что он забыл про задержание, про уголовную статью, которую на него хотят повесить. 283-я обещает как минимум от трех до семи лет… Если господа из «конторы» посчитают, что его деятельность повлекла для государства тяжелые последствия.

Но, даже помня про них, все равно не хотелось жить ЭТИМ.

И он работал, не зная еще, что все, все будет потом вменено ему в вину, даже приписка в факсе о том, что ждет китайских друзей в любое время, например, в конце июля — здесь к этому времени так же тепло…

Кстати, большую часть денег, подаренных ему далекими коллегами, Алексей Александрович израсходовал на закупку химреагентов для лаборатории, они нынче дорогие: глюкоза, аммоний сернокислый, натрий, калий, бромид калия, пептон (основа для посева микроорганизмов), натрий углекислый да и просто соль, просто сахар, просто дистиллированная вода…