Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Его старались колотить по голове. Но, понимая, что это для него смерть, он обхватил ее руками, и удары больше попали в грудь и живот. Как потом выяснилось, печень была порвана и сломано два ребра…

Раздались крики, звонки… Алексея Александровича в бессознательном состоянии вернули в камеру.

Среди ночи его навестили врач и капитан Шедченко. Алексей Александрович ничего не мог объяснить. Только хрипел и плевался — кровь шла из разбитого рта…

— Мы приносим извинения за недосмотр. Виновные будут наказаны, пробормотала, не глядя в глаза, Татьяна Николаевна.

А врач с виноватым видом смотрел в сторону.

— Его бы в больницу, — буркнул он.

— Да что, я решаю, что ли?! — вспылила, не выдержала наконец Татьяна Николаевна. И, помолчав, добавила: — Может быть, выпустим под поручительство…

Весть о том, что профессор Левушкин-Александров жестоко избит в тюрьме уголовниками якобы по недосмотру надзирателей, которые уже наказаны, а ученому принесены извинения от администрации тюрьмы, потрясла город. И даже губернатор Буйков, у которого до сих пор — после купленных выборов подмоченная репутация, и он мог бы поостеречься критиковать ФСБ, высказался в прямом эфире:

— С этим пора разобраться.

Алексея Александровича заковали в гипс, он лежал, как средневековый рыцарь в латах. Ребра начали срастаться. Корка, покрывшая рассеченную губу, на днях отлипла, пустив еще немного алой чистой крови. Печень, кажется, была жива. Даже если ее немного порвали кованые ботинки (конечно, принадлежащие никаким не уркам), она обладает способностью регенерировать.

Но Алексей Александрович лежал не в больнице — его опять вернули в ту самую бетонную дыру, одиночную камеру, в которой никакого ремонта, конечно, не проводилось, хотя и мазнули масляной краской по левой стене над койкой, где проступало слово «СУКИ».

И никто больше его не навещал. Даже Бронислава, а она наверняка просилась. И это при том, что следствие закончено! Ха-ха! Он хотел было снова начать голодовку, но пришел к выводу, что это глупо.

Алексей Александрович исхудал так, что когда наконец к нему впустили молодую красивую женщину, сказав, что это его новый адвокат, он по ее глазам понял: выглядит ужасно.

— Меня зовут Елена Викторовна, — пропела она. — Наши дела немного выправляются.

— Что, майора Сокола в соседнюю камеру посадили? — Алексей Александрович медленно сел на постели.

— Не надо так говорить, — тихо попросила адвокат. — Это не по-христиански. Не пожелай другому того, чего не желаешь себе. — Голос у нее был ласковый, лицо круглое, как яблочко, глаза чуть навыкате, словно глупые, но, как убедится вскоре Алексей Александрович, это не так. Смиренное и доброе выражение лица, наверное, и помогает Елене Викторовне в ее профессии.

Она принесла ему от жены новую электробритву (прежнюю он забыл в большой камере, и ему ее не вернули). Оказывается, адвокат несла еще и удлинитель с переходником (у этой бритвы контакты узкие и плоские), однако тюремные службы провод отобрали.

— Куда же он будет втыкать вилку бритвы? — спросила Елена Викторовна.

— А ему самому воткнут, — схохмил амбал на втором пороге (где отбирают удостоверения личности), но Елена Викторовна заметила, что офицер, сопровождавший ее, показал охраннику кулак. Да, при этих политических не стоит так шутить…

Удлинитель принесли, когда она уже собиралась уходить. Надзиратель отдал, постоял, глядя на красивую девицу, и вышел.

— Уже не боятся, что повешусь? — спросил Алексей Александрович. — Или думают: в гипсе я тяжелый, оборву шнур?

Елена Викторовна рассмеялась.

— Мне нравится, что вас не покидает чувство юмора. Так и держитесь! Скоро все кончится.

Так приятно было слышать смех женщины здесь, в СИЗО. Чтобы продлить это очарование, Алексей Александрович начал рассказывать слышанный где-то анекдот:

— Едет новый русский в «мерседесе», вдруг в него на перекрестке врезается сзади «жигуленок…» — И неожиданно забыл продолжение. — Елки, как же дальше?.. — Схватил в кулак нос.

Глядя на него, адвокат тихо смеялась.

— Ну, ладно, — буркнул профессор. — А где же дело? Мне до сих пор так и не дали почитать. Шекспира не рвусь так почитать, как мои тома! И сколько их?

— Все наши. Главное сейчас — вас вызволить отсюда. В поручители записались аж семь человек. Перечислить? Марьясов, Кунцев, Марданов, заместитель губернатора Касаткин, директор алюминиевого Назаров… — Она подмигнула, слегка покраснев. — Это денежный человек, надежный. Так что ждем новостей…

Алексей Александрович ударил себя по гипсовой груди:

— Но кто, кто дал заключение, что я шпион? Ну, с университетом понятно, Марьясов объяснил яснее ясного… Кто еще?

— Не знаю. Скоро узнаем. — И женщина исчезла, оставив надежду и слабый запах хороших духов.

Что-то в мире напряглось, должно вот-вот сдвинуться. Что нужно сделать, чтобы помочь этому огромному, выстраданному движению, — крикнуть на весь мир? Свистнуть по-мальчишески? Или просто сказать очень тихо: люблю?.. Но он уже мысленно сказал всем-всем «люблю». Он теперь будет жить иначе.

И этот день пришел. И не был он отмечен ни фанфарами, ни даже объятиями друзей — просто его пригласили в следственный кабинет в новом корпусе СИЗО, где возле стола стояли, потупясь, капитан Шедченко с фиолетово намазанными губками и бледный лейтенант Кутяев, а на столе возлежали шесть толстых папок, завязанных на белые тесемки. И Алексей Александрович понял: вот его дело.

— Могу ознакомиться?

— Да, — сказала Татьяна Николаевна.

— А мой адвокат? Немедленно его сюда!

Как ни странно, его послушались, даже не упрекнули за тон. Кутяев снял трубку, что-то буркнул. И минут через десять в кабинет влетела Елена Викторовна.

Алексей Александрович быстро листал пришитые страницы с протоколами допросов, с перечнем изъятых предметов, весь этот бред, выискивая единственное и главное — заключения академических институтов, подтвердивших, что он, помогая китайцам соорудить пресловутый стенд, тем самым предал государственные тайны Родины.

— Ага! Вот!

Так и есть. Госуниверситет, подпись Н.Н. Орлова. И… и Институт металла! Почему?! Какое отношение имеет этот институт к электризации спутников? Что они в этом понимают? Ну есть там физики, и неплохие, но у них другая специализация…

Елена Викторовна тронула Алексея Александровича за локоть (она листала другой том) и показала пальчиком с перламутровым ноготком на фразу в заключении: «Таким образом, есть все основания считать, что действия профессора Левушкина-Александрова в Китае нанесли огромный, невосполнимый ущерб безопасности России…»