Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Нет, милый мой. Я уже старуха и этим горжусь.

— В сорок лет?

— В Сибири год идет за полтора. Хочешь кофе?

— Я ничего не пью, — мгновенно ответил Мишка-Солнце и глянул на часы. — До… до половины восьмого… Вот, сейчас как раз половина восьмого. Можно.

— Ты все такой же, Миша.

Анна быстро намешала растворимого кофе в чашки, нарезала сыра и колбасы, открыла баночку маслин. И, вздохнув, сказала:

— Хорошо. Записывай. Вот кого надо спасать. Раз ты у нас такой богатый. — И начала перечислять фамилии молодых физиков и биофизиков, оказавшихся без работы…

А профессор Белендеев, достав блокнот, не чинясь, аккуратным почерком записывал…

Через час он поблагодарит Анну и протянет сотенную американскую бумажку. Анна усмехнется и вернет ее.

С улыбкой японца Мишка-Солнце протянет ей две бумажки по сто долларов. Муравьева вернет и их.

Хохоча, Мишка-Солнце протянет ей пачку банкнот. Анна скажет:

— Русские женщины не продаются.

И, так пошучивая, они расстанутся…

— Сынок, ты куда? — окликнула мать сына, механически прошагавшего мимо нужной двери на чужой этаж. — Мы пришли. — И постучала кулачком в дверь она не любила звонки.

И в эту минуту в кармане кожаной куртки у Алексея запиликал сотовый телефончик — единственная уступка от дирекции Института биофизики ему, доктору наук.

— Мам, извини. — Алексей отвернулся. — Внимательно слушаю.

— Алексей Александрович, — звонко произнесла Кира, секретарша директора Института физики академика Марьясова, — тут у нас гости… Про вас спрашивают.

— Кто?

— Профессор… Ой! — Ей не давали говорить. Слышался смех. — Он теперь… руководитель…

— Ну кто, кто?

В трубке зашуршало, и мягкий картавый голосок спел:

— Над Канадой небо синее… Только все же не Россия…

А, это Мишка-Солнце явился со своей новой родины, всегда что-то знающий, чего другие не знают.

— Когда появишься, родной? Уж и на работу пора.

Странно, Алексей никогда не был с этим господином на «ты». В знаменитые годы расцвета Академгородка Левушкин-Александров, в лучшем случае как один из перспективных молодых ученых сиживал у «стариков» на таинственных семинарах, слушая относительно безумные теории, так называемую мозговую атаку корифеев. Всё миновало. Что теперь-то понадобилось заграничному гостю?

— Посидим, погуторим, — ласковой скороговоркой продолжал Белендеев. Я в Доме очень ученых, в гостиничке. Могу и в ресторане внизу подождать. Это раньше у дворян называлось второй завтрак. Давай через полчаса?

Отказать бы совсем, но Левушкин-Александров, запинаясь, ответил:

— А если попозже? У меня всякие обстоятельства…

Черт его знает, может, на ловца и зверь бежит.

Ну где же сестра? Уже на работу убежала? Наконец, с той стороны двери защелкал, завозился ключ в разболтанном замке.

— Батюшки! Мамочка! Братик! — замурлыкала в дверях тоненьким голоском, как девочка, Светлана, остриженная и покрашенная нынче под Мерилин Монро. И указала за спину острым длинным малиновым ногтем. — А тут ваша Броня2 звонит. Что опять эта халда натворила?

— Да ничего, — мягко ответила мать, проходя в квартиру и крестясь. — У нас все хорошо.

— Кричит, чтобы не сердились… У нее изжога, вот и сорвалась… Ждет вас к семи — пельмени сварит.

Алексей Александрович ненавидел пельмени, особенно магазинные, с толстым слоем теста, но все эти годы ел их, чтобы не ссориться с женой.

— Нет, нет, ты сейчас не уйдешь! — Сестра перехватила тоскливый взгляд брата. — Светланка-дубль уже не болеет, вместе чаю попьем. Я торт медовый купила. А на работе подождут.

— Нет, побегу, — сказал Алексей Александрович. — Приехал профессор Белендеев из Америки.

— Дядя Миша, что ли? Первые сутки ему не до мужчин… Если только не поменял на Западе ориентацию… Ну, посиди же с нами, братец!

Алексей Александрович против воли кивнул, молча повесил куртку и прошел в большую комнату, где вся стена пестрела цветными и черно-белыми фотокарточками артистов и рок-певцов мира.

Сестра Светлана как была, так и осталась к своим пятидесяти годам восторженной дурочкой, хотя на работе — в бухгалтерии «Сибэнерго» — ее за аккуратность все хвалили. Лучше бы они свет у людей не выключали, бандиты Чубайса! Три дня назад снова учинили так называемое веерное отключение, и вся хлорелла под погасшим ртутным солнцем, один из компонентов питания предполагаемых космонавтов в дальнем (марсианском) плавании, увяла…

На полке мини-набор интеллигенции: Библия, Булгаков, Солженицын, Вознесенский. О, еще Конфуций! Когда-то читал, ничего не запомнил.

Алексей Александрович открыл наугад томик «Изречений»: «Учитель Цзэн сказал: „Если будут чтить умерших, помнить предков, то в народе вновь окрепнет добродетель“».

Ну и что тут особенно мудрого? Да, всё так, ну и что с того?

«Учитель говорил: „Кто постигает новое, лелея старое, тот может быть учителем“».

Свод банальностей. И сколько их тут, изречений? Боже мой, сотни!

— Я пойду. До вечера.

Что есть гений? Почему одного человека чтут веками, а другого — нет? Конфуций был великий знаток семейного и государственного порядка, кладезь всевозможных ритуалов. И что, этого достаточно, чтобы прославиться?

Как рождается великая сила авторитета, магия имени? Один сибирский писатель как-то по телевизору ляпнул: «Если бы нас столько печатали, как Астафьева, то и нас бы знал народ…»

Ой ли? Разве мало печатали еще недавно Маркова и Сартакова?

А взять ученых… Сколько было дипломированных философов в СССР! Алексей Александрович ходил в студенческие времена на семинары по марксистской философии, где, сатанея от тоски, пережидал, пока пустопорожняя болтовня кончится… Где сейчас эти знатоки? Они теперь политологи. Бывший парторг университета ездит на роскошной «Тойоте», стал политтехнологом, имиджмейкером! Верноподданническая морда с усиками преобразилась, теперь он носит баки, на шее розовый платок, как у гея.

Да и братья-физики, биологи. Уж здесь-то бы, казалось, на мякине не проведешь! Ан нет! Можно! Сколько лженаук появилось! Сколько самозванцев! Снова на кону вечные двигатели! Таинственные открытия, которые невозможно повторить только потому, что мы, видите ли, мешаем процессу тем, что не верим! Гениальный лжец академик Лысенко может отдыхать в своем золоченом гробу. «Дайте мне три миллиона долларов — и я докажу, Родина будет гордиться мной!»

Но не до шуток. По правде сказать, человек подошел так близко к самым сокровенным секретам бытия, что ВСЁ ВОЗМОЖНО. И это ощущение сводит с ума и вполне умных людей. Это как во время игры в карты — возбуждение доходит до предела, назад ходу нет! Черт знает, может, действительно вода умеет запоминать и даже думать? Может, и в самом деле нейтрино вовсе не такие, как мы про них думали? И, кроме структуры ДНК-РНК, есть некая невидимая волна поверху, которую иначе как божественным благословением не назовешь?..