Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— Мерси, месье. Очень мило со стороны месье Зеерозе. Я его не разочарую.

— А один из нас должен полететь в Хельсинки, сказал милый месье Зеерозе, — поднялся, прихрамывая, Берти. — А поскольку из нас троих остается лишь один, мы должны как можно быстрее купить милому месье Берти билет. До Хельсинки и до Нью-Йорка. Какое счастье, что у меня есть теплое пальто.

— Ты, конечно, должен оставаться в тени, но в то же время следить за всей компанией и снимать что есть мочи.

— Это самая простая вещь на свете. Обычное дело, — сказал Берти. — Справлюсь, мне бы сначала узнать, где скрывается Билка с сопровождением.

— Планы стран-участниц Варшавского Договора, мон дье, — произнес Жюль.

— Да, — сказал Берти, — нам предстоит рассказать маленькую симпатичную историю. — Он обратился ко мне: — Как подумаю о том, что русские сейчас не сидят сложа ручки, мне было бы приятнее иметь оружие.

Я подошел к гардеробу, вынул «кольт» из своего пальто из верблюжьей шерсти и протянул Берти. Он сунул его в нагрудный карман своей куртки, который сразу заметно оттопырился.

— Подбери ему другое местечко, — посоветовал я. — Так ты просто не пройдешь в самолет.

— У меня толстое пальто, — возразил Берти. Мы услышали шорох и оглянулись. В проеме двери в спальню стояла Ирина. Теперь на ней был желтый джерсовый костюм и лаковые кожаные лодочки, она приблизилась к нам походкой манекенщицы, положив руку на бедро. Девушка улыбалась, и все мы не могли отвести от нее глаз. Из радиоприемника доносились последние такты «Голубой рапсодии». Ирина остановилась и спросила официанта:

— Вы все еще беседуете? А вас не могут позвать в другом месте?

— У меня есть двое коллег, мадам, — ответил Жюль с легким поклоном. — Очаровательно, просто очаровательно. А теперь прошу меня извинить.

Я открыл и снова запер за Жюлем дверь номера — так я делал, когда приходил или уходил любой. Я был безумно осторожен, да, безумно…

— В самом деле, Ирина, вы выглядите потрясающе, — произнес я, возвращаясь в салон.

Берти присвистнул.

— Женщина моей мечты, — воскликнул он.

— Моей мечты, — поправил я. — Ирина, вы разрешите совсем маленький поцелуй… — Я не договорил, потому что ее лицо вдруг застыло и побелело. Улыбка исчезла, она зарыдала и побежала назад в спальню.

— Что это с ней? — озадаченно спросил Берти.

— Музыка, — пояснил я, выключая радио. — Проклятая музыка. Именно сейчас. Именно для Ирины. Это ведь была их песня — ее и Билки.

Из приемника грустно и томно лились сладкие звуки «Reigen»… [93] Хоровод (англ.).

— Ах ты, дьявол, — сплюнул Берти.

Я вдруг стал нервничать. Ну вот, опять. В моей жизни — не знаю, как у вас, — все происходит дважды. Большая любовь, большие разочарования в людях, тяжелые катастрофы, спасение из кажущихся безвыходными ситуаций, смертельная опасность. Нет, в смертельной опасности я был пока только один раз. А так — абсолютно во всем. Даже с песнями. Сначала Карел и «Strangers in the Night». А теперь Ирина и «Reigen». Жутко, уже немного жутко.

Берти спросил:

— Что я должен…

— Ты — вообще ничего, — сказал я. — Сиди здесь и жди. Это должен попытаться я. — Я пошел в спальню и закрыл за собой дверь. Ирина лежала ничком на кровати и рыдала на золотистом покрывале. На кровати, на ковре — повсюду лежали открытые коробки и надорванная подарочная бумага. Я присел на край кровати, погладил Ирину по плечам и успокаивающим голосом начал уговаривать ее.

— Ну не надо… Пожалуйста, Ирина, перестаньте… Никто ж не виноват, что поставили именно эту песню. Я специально для вас заказал немного музыки… чтобы вам было повеселее…

— Наша… песня… — Ирина продолжала плакать навзрыд, сотрясаясь всем телом. — Наша песня…

— Да, я знаю. Но и вы ведь знаете, что ваш жених самым подлым образом обманул вас с другой и что…

— Ну и что? — Она вдруг резко выпрямилась, ее лицо оказалось рядом с моим, глаза горели. — Ну и что? Он меня обманывает! Я ненавижу его? До самой смерти своей, слышите, до самой смерти я буду любить человека, который меня обманул!

— Ну хорошо, — сказал я и вдруг почувствовал себя больным и старым. Возбуждение последнего часа улетучилось. — Что ж, любите. Ради Бога.

Она вцепилась в жакет от костюма, порывисто расстегнула его и швырнула на пол, оставшись передо мной в белом лифчике.

— Все, что вы мне подарили, можете забрать обратно! Я не хочу этого! Я плюю на это! — Последние слова она уже прокричала. Я вспомнил, что, по словам Жюля, в этой комнате можно кричать сколько угодно, а потом вспомнил, что мне надо уходить, а оставить Ирину одну в таком состоянии нельзя.

Я сказал:

— Я ходил звонить. Ваш жених совершил очень неблаговидный поступок.

— Что за поступок?

Мне уже было все равно, главное, чтобы она успокоилась, поэтому я произнес:

— Он предал вашу страну. Свою и вашу. Не говорите ничего. Я в этом так же уверен, как в том, что вы самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал. Мы должны его найти, Ирина. Это наша работа. Он не тот Ян, о котором вы грезите. Он жадный, подлый, бесхарактерный и безответственный негодяй…

Она изо всех сил залепила мне пощечину, моя голова буквально отлетела в сторону. В следующую секунду она замерла:

— Извините.

— Да, разумеется, — произнес я. Щека горела. Я вытащил свою фляжку и сделал глоток.

— Я очень сожалею.

— Да ладно.

Она пролепетала:

— Я так многим обязана вам… своей безопасностью… наверное, и своей жизнью… и вытворяю такое… Я ненормальная, вы видите — я ненормальная.

— Вы абсолютно нормальны. Вероятно, на вашем месте я испытывал бы те же чувства. Наверное, это здорово, когда тебя так любят, как этого господина Билку. Только этот господин Билка плюет на это, ему в тягость такая любовь — неужели вы этого так и не поняли?

— Поняла, — проговорила она очень тихо. — Я это понимаю. Вы должны простить меня.

— Уже простил.

— И набраться терпения со мной. Я действительно немного помешанная, поймите.

— Вы знаете, я тоже немного помешан, — вздохнул я, — и не только на вас, а вообще.

— Вальтер… — Это был слабый шепот.

— Да?

— Я сожалею обо всем, что сказала… Не обижайтесь на меня… Я была так рада новым вещам… У меня таких красивых никогда не было… Это больше не повторится… Я клянусь вам.

— Ни в коем случае не должно повториться, — произнес я. — Потому что мы опять вынуждены оставить вас одну и хотели бы быть уверены, что вы не натворите глупостей.

— Я ведь говорю, что клянусь… — Ирина замолкла. — Вы не верите мне! — Я молчал.

— Вы не верите мне! — воскликнула она.

Я покачал головой.

Она вдруг схватила мою голову двумя руками, приблизила мое лицо к своему и поцеловала в губы, и от сладости этого поцелуя исчезли все мои страхи и заботы, беспокойство и грусть.