Йоханнес Зиммель - Из чего созданы сны

— Наверняка, — кивнул темноволосый.

— Я вообще-то давно готова быть с вами, — заметила Луиза. — Но не сейчас. Сейчас не получится. Мне ведь надо в Гамбурге дело сделать, верно?

Он кивнул. Теперь буря неслась вдоль поезда. Локомотив издал долгий и жалобный свист. Неожиданно все окутал густой туман, его огромные клочья пролетали мимо окна.

— Убийца маленького бедного Карела должен быть найден, — сказала фройляйн Луиза, — и Ирину мы должны отыскать, пока с ней ничего не случилось. Это самое важное. Это единственно важное! Разве я не права?

— Совершенно права, — ответил темноволосый мужчина. Он наклонился вперед, снял очки и произнес: — Нам надо поговорить, Луиза.

— Так мы ведь это и делаем!

— Еще и о других вещах. О тебе.

— Но ты же все про меня знаешь! — удивилась фройляйн, вдруг почувствовав беспокойство.

— Я еще не все знаю. И должен узнать гораздо больше, — произнес темноволосый мужчина. — И ты должна все обо мне узнать. Меня зовут Вольфганг Эркнер, но я не свидетель Иеговы, и во мне нет духа твоего умершего друга.

— Нет? — испуганно воскликнула она. — Но…

— Подожди, — перебил он. — С тобой ничего не случится. Я позабочусь о тебе.

Странным образом успокоившись, словно смогла заглянуть в будущее, фройляйн Луиза вдруг сказала:

— Да, ты не причинишь мне зла, я тоже так думаю. Все будет замечательно.

Он кивнул. Потом произнес:

— Я должен сказать тебе, кто я по профессии. Я врач.

— Врач? — воскликнула фройляйн.

— Да, психиатр.

— О Господи! — Фройляйн Луиза вновь почувствовала себя несчастной. — А книга? Откуда она у тебя?

— Лежала на лавке на платформе. Я прихватил ее с собой, чтобы почитать.

— А что ты вообще делаешь в это время в поезде? Почему ты не в постели?

— Я бы рад был, — вздохнул он. — К сожалению, мне нужно в Гамбург. И как можно быстрее.

— Зачем? — спросила фройляйн Луиза и почувствовала, что дрожит. Она ошиблась. Он не был ее умершим другом!

— Сегодня вечером из нашей клиники сбежала пациентка, — серьезно произнес Вольфганг Эркнер. — Она очень больна. Мы пока не знаем, как ей удалось покинуть клинику. Во всяком случае, дорожная полиция Гамбурга поймала какую-то женщину и полагает, что это может быть моя пациентка. Поэтому я должен срочно попасть туда, чтобы это установить.

— Вы… Вы… Вы психиатр! — пролепетала фройляйн.

— Да, Луиза, — мягко ответил он.

— Не называйте меня Луиза! — воскликнула она в сердцах.

— Как вам будет угодно, фрау Готтшальк, — произнес он. — Боюсь, что вы не здоровы…

— Я абсолютно здорова!

— …и поэтому нам надо сейчас поговорить о вас. — С этими словами психиатр Вольфганг Эркнер встал и подошел к двери, чтобы опустить жалюзи.

«Западня! — в отчаянии подумала фройляйн Луиза. — Я попала в западню, глупая гусыня! Если я окажусь в руках у этого доктора, он меня уже не выпустит…»

Эркнер спустил первые жалюзи. При этом он повернулся к фройляйн Луизе спиной.

Прежде чем потерять сознание, я успел увидеть, как Ирина распахнула дверцу со своей стороны и выпрыгнула из машины. Затем я отключился, жидкость сделала свое дело, и о том, что было дальше, я узнал только потом. Ирина увидела машину, которая спускалась вниз по Эппендорфер Баум, и помчалась на дамбу, размахивая руками. Из оливкового «бьюика», остановившегося за моим «Ламборджини», пулей вылетел мужчина — приятель торговца аптекарскими товарами, который зажал мне лицо мокрой тряпкой. Приятель, который так же мало был в «большом европейском турне», как и второй парень, схватил Ирину за пальто, рывком развернул ее, отчаянно сопротивлявшуюся, и попытался затащить в свою машину. Она ударила его ногой по берцовой кости и заорала как сумасшедшая. Однако буря все заглушила. Ирина освободила одну руку и расцарапала ногтями ему щеки. Из царапин заструилась кровь. Мужчина выругался и изо всех сил ударил Ирину по лицу. У нее перехватило дыхание, и она рухнула. Он подхватил ее и потащил в машину. Парень, так ловко отключивший меня, подскочил к нему, и они вместе попытались засунуть Ирину в «бьюик». Им это почти удалось, но тут, скрипя тормозами, рядом остановилась машина, спустившаяся с дамбы. Это было такси, из которого выскочили двое — Берти и водитель. Шофер, пожилой мужчина, держал в руке домкрат. Он кинулся на парня, усыпившего меня, поднял тяжелый домкрат и обрушил на него. Он целился человеку, который назвался Ричардом Мак-Кормиком, в голову, но попал по затылку. Этого было достаточно. Мак-Кормик дико заорал, упал на колени, держась за шею, а потом опрокинулся. Берти подскочил ко второму парню, воевавшему с Ириной. Она уже почти целиком исчезла на заднем сиденье «бьюика». Берти рванул парня за воротник назад и со всей силой, на которую был способен, ударил его снизу в челюсть. Парень, вероятно, был боксером. Он отряхнулся, словно собака, заворчал и бросился на Берти. В следующую секунду тот повалился, и оба покатились по дамбе. Боксер наносил Берти удары кулаками по лицу. Берти, тоже не какой-нибудь недомерок, изо всех сил молотил того по бокам. Оглушенная Ирина выбралась из машины и стала звать на помощь, но ее крики тонули в реве ветра. Ирина подняла домкрат, выпавший из рук водителя, подбежала к человеку по имени Мак-Кормик, который как раз пытался подняться, и ударила его, опять попав тому по затылку. Он снова повалился.

В этот момент я пришел в себя, и это было первое, что я увидел. Ирина продолжала кричать, но даже я, выйдя из машины почти рядом с ней, не мог разобрать ни слова. Она цеплялась за меня, и наконец я ее услышал:

— Я боюсь… Боюсь… Я так боюсь… Они убьют нас…

— Нет, — ответил я, все еще в легком оцепенении. — Нет! Бегом в мою машину, быстро!

— Но…

— Вперед! — заорал я на нее. Она всхлипнула, обежала «Ламборджини» и снова заползла на переднее сиденье. Понемногу картина вокруг меня начала проясняться. Постепенно ко мне возвращалась способность соображать. Я наклонился, поднял с пола машины из-под руля «кольт-45», выпавший у меня, и вгляделся в этого Мак-Кормика. Он не двигался, и какое-то время должен будет пробыть в отключке. Я подскочил к Берти и второму парню. У Берти дела были плохи. Он лежал на спине, а приятель этого Мак-Кормика, сидевший над ним на корточках, дубасил его кулаками по черепу, обмотанному вновь загаженной повязкой. Водитель пытался оттащить второго парня. Тот размахнулся широким свингом и попал шоферу в живот. Шофер опустился на мостовую, схватившись за живот. Все-таки он был пожилым человеком. Смелым, но староватым. Споткнувшись о него, я направился к Берти и второму парню, поднес к его груди кольт и рявкнул:

— Хватит, или я стреляю, скотина! — Свободной рукой я ударил парня в челюсть. Он прокусил себе губу, и из его рта тонкой струйкой потекла кровь.