Йоханнес Зиммель - Человек, который рисовал миндальные деревца

— Я у вас в руках, — наконец сказал он, — я у вас в руках, и вы это знаете.

— Половину сразу, половину — когда закончу.

— А когда вы закончите? Каждый день простоя обходится мне в…

— Пять дней. Начиная с завтрашнего дня. Сегодня я слишком устал. И мне надо еще разок все хорошенько продумать.

— Ладно, значит, пять дней, начиная с завтрашнего. — Он встал и направился к выходу.

— Вы кое-что забыли, — остановил его я.

— Что я забыл?

— Чек с первым взносом.

Проклиная меня, он снова сел и выписал чек. Я еще раз заработаю здесь кучу денег. Это был хороший кусок.

— Вот, пожалуйста, — сказал он.

— Спасибо, Серж, — ответил я и спрятал чек в маленькую кожаную сумочку, которую всегда носил с собой. У всех мужчин здесь, на юге, были такие сумочки.

Вернувшись в отель, я снова переоделся. Полотняные брюки и рубашка навыпуск. Весь этот день меня преследовала одна мысль, преследовала, даже когда я отсматривал фрагменты. И поэтому я сказал:

— Знаете что, Серж, поезжайте-ка вы без меня обратно в Канн. А я приеду попозже.

— А чем вы намерены здесь заняться? У вас тут есть подружка?

— Нет, — отвечал я, — просто мне хотелось бы побольше узнать об этой истории.

Но подразумевал я отнюдь не шедевр Торрини. Я подразумевал совершенно другую историю.

— Мне надо теперь побыть одному. «Мажестик» кишит киношниками. Я их больше не могу видеть. Оставьте меня одного, Серж! Я вернусь на такси. Часа через два-три. OК?

— OК. — Покидая зал, Серж еще добавил: — Если бы я вовремя приобрел какую-нибудь приличную специальность, я б никогда не застрял в этом паскудном ремесле.

Его «кадиллак» стоял перед студией. Я помог ему влезть и помахал, когда он отъехал. А потом я вышел на улицу и направился к ближайшей стоянке. Шоферы стояли группкой и разговаривали.

— Чья сейчас очередь? — спросил я.

— Моя. — И худой, обгоревший на солнце человек вышел вперед. Лицо у него было морщинистое и задубелое, как лицо рыбака от соленой воды.

— В Сен-Поль-де-Ванс, — сказал я. — А там вам придется меня подождать. Час, от силы два. А может, я уложусь и в полчаса. После чего мы поедем в Канн. Вы согласны ждать?

— Сколько пожелаете, — отвечал шофер, — ведь это ваши деньги, мосье.

Все выглядело точно как в описании миссис Коллинз.

И оливковые рощи, и множество пальм, и сохранившаяся крепостная стена, и площадь с большой оливой.

Мужчины в беретах играли на красном песке в боулинг. Дальше дорога становилась для машин слишком узкой.

— Мне туда не проехать, — сказал шофер.

— Я знаю. Останьтесь здесь. И, как я уже говорил, вам, может, придется ждать. Если хотите, я заплачу то, что вам уже должен.

— Не надо, — отвечал он, — вы не похожи на жулика.

Я пошел по дороге, вымощенной булыжником, оскальзываясь снова и снова. Здесь было трудно не упасть. И лучше всего было бы и в самом деле идти босиком.

Потом я оказался перед домом, который так наглядно описала мне миссис Коллинз. Уже начало смеркаться. Двери стояли нараспашку, я вошел и оказался в огромном беленом помещении. Здесь стояли каменные статуи мужчин и женщин, у которых недоставало то рук, то ног, а то и вовсе головы. И отсюда же начиналась непривычно широкая лестница, ведущая на различные уровни, и на каждой лестничной площадке была дверь. Словом, все до сих пор, оставалось точно таким же, как это видела миссис Коллинз одиннадцать лет назад.

Я поднялся по серым стертым ступеням, громко крича при этом:

— Алло, есть тут кто живой?

На третьем уровне лестницы отворилась дверь, и из нее вышла босая женщина в черном халате. Она была неопределенного возраста и поражала своим уродством. Я вспомнил миссис Коллинз, которая утверждала, будто в этой женщине есть что-то трагическое и будто по ней сразу видно, что когда-то она была очень хороша собой. Интересно, когда? Миссис Коллинз видела ее одиннадцать лет назад.

— Добрый вечер, мадам, — сказал я. Это, значит, и была домоправительница Мария.

— Добрый вечер, мосье, — отвечала она. — Что вам угодно?

— Меня звать Руайан, Роже Руайан. Я понимаю, что должен был предупредить о своем приходе, но не могу ли я поговорить с мосье Мондрагоном?

Не ответив на мой вопрос, она шире распахнула дверь и вошла. Я последовал за ней. Это оказалось помещение со старинной мебелью и множеством слонов из всевозможного материала. Потом помещение с коллекцией кукол. Домоправительница Мария шагала передо мной по древним каменным полам, и здесь тоже все выглядело точно так, как во времена миссис Коллинз, которая, возможно, лежала теперь в морозильнике морга, на станции Сен-Рафаэль, если только ее до сих пор не вскрыли, после чего зашили и переложили в цинковый гроб. Теперь передо мной было помещение с камином и множеством петухов.

Домоправительница зажгла торшер.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала она.

— Благодарю, мадам, — ответил я и опустился в кресло. К моему великому удивлению, она уселась в другое кресло, как раз напротив моего.

— Итак, что вам угодно?

— Извините, мадам, но я хотел бы поговорить с мосье Мондрагоном… Я ведь уже сказал вам об этом… — тут я запнулся. — Вы, может быть, меня не поняли?

— Я прекрасно вас поняла, мосье Руайан, — ответила женщина в черном. — Но поговорить с мосье Мондрагоном, к сожалению, нельзя.

— Почему нельзя? Его сейчас нет?

— Да, — отвечала женщина в черном, — его сейчас нет.

— А подождать его можно?

— Боюсь, это не имеет смысла.

— Как не имеет? Он что, совершает длительное путешествие?

— Пожалуй, это можно и так сформулировать.

Я начал нервничать.

— Но ведь должен он когда-нибудь вернуться домой? Разве он вам не пишет? Разве вы не имеете с ним никакой связи?

— Больше не имею, мосье Руайан, — отвечала женщина в черном и пошевелила грязными босыми ногами. — Он больше никогда не вернется домой.

— Не понимаю, мадам… Как вы можете это говорить?

Вместо того чтобы ответить, она задала мне встречный вопрос.

— А кто вы, мосье Руайан? Я хочу сказать: кто вы по профессии?

— Писатель.

— Вы пишете всякие истории?

— Да, мадам.

— Правдивые тоже?

— Правдивые тоже. Как выйдет.

— Понимаю.

Она серьезно на меня поглядела.

— Мадам, где сейчас мосье Мондрагон?

— На кладбище, — тихо ответила она, — на кладбище Сен-Поль-де-Ванс.

Я сглотнул.

— Он умер два года назад, — сказала она. — В марте восемьдесят первого. Перед этим он долго лежал в одной клинике, в Ницце. А потом я перевезла его сюда и похоронила на местном кладбище.

— Это невозможно, — воскликнул я, перестав что-либо понимать.

— Это почему же невозможно?

— Миссис Коллинз… одна дама из Америки… Она всего два месяца назад получила от него письмо! — воскликнул я.