Александр Карнишин - Игра в классиков

- Наливка это, мужики! Настоящая домашняя вишнёвая наливка!

А наливка - это такая вещь, такая, знаете, вещь... Это когда в банку насыпают мытую вишню "по плечики", а потом заливают до крышки спиртом. Ну, или водкой, если ты не медик и к спирту отношения не имеешь. Хотя, со спиртом получается гораздо круче. Мозги отшибает на раз-два-три.

- О-о-о... А не заметут нас тут?

- Завтра же суббота! Кому мы, нафиг, нужны? Ну, кроме нашего капитана? А он, считай, нам должен.

И то верно. А сколько нас тут, получается? Сержант много не выпьет. Пашка - он пить здоров, крепкий, зараза. Хохол пьёт и не морщится. Водиле, Воробью нашему, чуток. Ну, мне стакан, наверное... Так ведь ещё и останется на все выходные! Это я так думаю, подставляя стакан.

- Дембель неизбежен, - говорит сержант традиционный тост, как старший по званию.

Мы выпиваем стоя и начинаем праздновать неизбежность дембеля.

...

Голова тяжёлая какая... И рука трясётся основательно. Вот же, как бьёт в голову. Точно - на спирту наливочка. Мозги отшибает просто напрочь.

- За что пьём, мужики? - с трудом выдавливаю из себя слова.

Вот и губы онемели, как от наркоза у стоматолога - точный признак хорошего опьянения. Хорошего, это значит - сильного.

- Да ты, Длинный, совсем мозги пропил, - говорит кто-то из пьяного сумрака. - Внучка же у тебя.

- Ну, за мою внучку, значит, - поднимаю я стакан.

А в стакане - водка. Вот точно же - водка. А мы, я же помню, вишнёвую наливку пить начинали. В гараже, после тяжких трудов. После капитанской мебели.

Я оглядываюсь вокруг. Гараж, вроде, есть. Только совсем не тот, не военный. Это частный какой-то, сварной, из листов ржавого железа. Ворота распахнуты, перед ними стоит старая "шоха" с поднятым капотом. Похоже, движок смотрели только что.

Из ворот тянет весенней сыростью.

Я сижу за длинным и узким, всего в две доски, верстаком, который сбоку вдоль стены тянется от угла до угла. На стену напротив наклеены картинки с полуголыми бабами. Какой-то оборванный старый календарь. Стоят по верстаку какие-то ящички и коробочки с деталями. Яма темнеет сыростью посередине гаража. Из-под потолка тускло светит сороковаттка, спущенная на проводе в матерчатой обмотке. Пахнет маслом и бензином.

Мужики тянут ко мне стаканы, чокаются. Медленно, как нехотя, как из темноты в кино, проявляются лица. Вот это - Хохол? А ты - Пашка, что ли? А это... Сержант? Вот этот толстый, с пузом на коленях, с красной широкой мордой - наш сержант?

Я смотрю на свои руки, поросшие седоватым волосом. На левой руке не хватает фаланги указательного пальца. Я не помню, почему и когда. Чешется, зараза. Привычно чешу палец о потёртые и промасленные штаны. Татуировка на правой - синее солнце встаёт над горизонтом. Это ещё откуда? У меня - татуировки?

- Ты тут совсем очумел со своими мужиками, - кричит неприятным голосом из открытых ворот какая-то растрёпанная женщина. - Все мозги уже пропил? Как за внучкой теперь поедешь?

Как я за внучкой поеду? Как? За внучкой?

- Мария! Машенька! - кричат мужики. - Отлично сегодня выглядишь, бабуся! Садись с нами! За внучку, чтобы здоровая она у тебя всегда была!

Она деланно смущается, но видно, что "бабуся" ей нравится. Она, понимаю я, действительно хочет стать бабусей. Бабушкой. Внуков хочет нянчить и тетешкать. Давно уже хочет.

А я что же? Я-то хочу внуков?

Внучка... У меня внучка. Это же что, значит, у меня есть дети, выходит? Взрослые дети? Ну, в крайнем случае, как минимум один деть. Иначе - откуда бы тогда была внучка? Кто же у меня, интересно, сын или дочь? Как же быстро растут дети. А когда была свадьба? Кстати, а моя-то собственная свадьба - была она? Вот с этой вот... Как они говорят - Мария?

- Маш, - медленно выталкивают онемевшие губы. - Ты уж не сердись на старого. На меня теперь ругаться нельзя. Я теперь - дедушка. Не пацан какой, не салабон, в натуре.

- Ну, за деда с бабкой, - поднимается толстый сержант.

- Пля..., - плямкаю я губами. - Сержант, пля... Сколько всего тех банок было?

- Две, а что? - удивляется он. - Я одну всего взял.

Половинка на половинку, серединка на серединку, значит? По-честному, выходит? А кто у меня половину жизни в этой самой банке утопил?

Я молча бью рукой со стаканом в красную сержантскую морду, а потом валюсь на грязный деревянный пол, прижатый мужиками.

- Все уже, все... Спокойно, Длинный. Руку, руку ему держи! Ишь, какой норовистый стал. Резкий какой. А помнишь, в армии-то был он спокойный-спокойный...

Голоса уплывают в темноту.

И всё-таки эта вишнёвая была на спирте!

-- Будет ласковый дождь

Утро было, как утро. Самое обычное. Привычное.

Сначала бодрая трель будильника, потом свернуть постель - он всегда убирал постель, потому что если не убирать за собой постель, то можно и не вставать. Пока комната проветривалась, нагонялся из решётки кондиционера морозный воздух, он успевал сделать зарядку. Комплекс тренажёров в углу отсчитывал каждое совершенное им усилие, а беговая дорожка была хороша и позволяла двигаться в любом режиме.

Умывание. Душ? Он помялся перед душевой кабиной, но все же не полез в неё. А чего там - душ? Что он, физическим трудом ночью занимался, что ли? Потому - чистка зубов, умывание, тщательное вытирание, с рассматриванием в зеркало своего отражения. Ну, что... Неплохо. Для своих-то лет - совсем даже неплохо. И с морщинами неплохо, и с животом. Он повернулся в профиль, втянул живот и выпятил грудь - да, очень даже неплохо!

Из ванной сразу направо - маленькая кухонька. Когда он идёт в ванную, заходит туда и щёлкает кнопкой чайника. А теперь, умытый, вкусно пахнущий мылом, зубной пастой и немного мужским дезодорантом, с полотенцем на ещё влажной шее, он насыпает две ложки кофе в чистую чашку, помытую и поставленную на край стола с вечера, кладёт три кусочка сахара и заливает кипятком, повторяя вслед за ним, съедающим с шипением сахар и кристаллики кофе:

- Ш-ш-ш....

В холодильнике всегда были свежие йогурты. Он почему-то никогда не задумывался - откуда. Какая, в сущности, разница? Главное, они там были. Всегда. И всегда был в прозрачной хлебнице свежий хлеб. Или такой же свежий лаваш, который можно было разрывать на куски и есть с густым йогуртом с кусочками неизвестных фруктов, похрустывающими на зубах, запивая горячим крепким чёрным кофе.

Завтракал он всегда у компьютера. И обедал там же. И ужинал - тоже. И вообще весь его день проходил перед компьютером, который был для него настоящим окном в мир, потому что окон в его квартире просто не было. Да и не нужны они были, эти окна. Что там смотреть? Погоду? О погоде скажет сайт с прогнозом погоды. Да и друзья, проживающие неподалёку, тоже не раз и не два за день сообщат, что идёт, мол, дождь, или что снег, или что как раз сегодня на улице жарко и душно.