Леонид Хомутов - В сложном полете

— И когда только успел прилететь? Что-то я и не заметил, — удивился Дмитриев.

Поднявшись за командиром в кабину, Вениамин был удивлен ее необычным видом. Посредине сцепленные трубками, стояли два громадных дюралевых бака. «Запасные, для горючки, значит, лететь далеко!» Останин и Дмитриев между баками и бортом по металлическим откидным сиденьям пробрались к пилотской кабине. В ней уже сидели второй пилот, стрелок-радист, стрелок. Поочередно они представились командиру.

— Ну что ж! В добрый путь, как говорится! — сказал Останин, пожимая руки членам экипажа. — А теперь по местам!

Кабинка штурмана, расположенная за креслом командира, была небольшой, но удобной. На приборной доске над складным столом — два новейших радиополукомпаса с подсоединенными шлемофонами. Часы, компас, высотомер, указатель скорости, термометр. Слева прозрачный пузырь блистера с бортовым визиром. Карманы с надписями: «Бортовые карты», «Астропособия». Голубовато-серый ящик — «Секстант В-2». На столе — пачка бортжурналов, под прозрачным плексом графики девиации, различных поправок, таблицы, схемы. В специальном углублении — стопка очиненных карандашей. Складная настольная лампа и лампы ультрафиолетового освещения глядели сверху.

Над головой прозрачный астрономический купол для измерения высот звезд.

«Все есть», — опустился в кресло Вениамин и нетерпеливо вытащил из планшета серо-зеленый толстый пакет.

«Совершенно секретно.

ВСКРЫТЬ ПОСЛЕ ВЗЛЕТА!» — сразу бросилась в глаза красная типографская надпись.

Куда ж это нас? Уж не в Америку ли? Сроду такого полета не бывало. Даже самолет с иголочки новый выделили…

Сунув пакет обратно в планшет, Вениамин заглянул к командиру.

— Ну как, изучил свое рабочее место? — улыбнулся Останин.

— Все в порядке. А вы как?

— А что я? Я же много летаю на Си-47-м. Так что вдоль и поперек его знаю. Ну что, будем запускать?

Двигатели запустились легко, с первой попытки раздался мягкий бархатный рокот.

Вениамин включил радиополукомпасы, настроил на приводную, послушал позывные, понаблюдал за стрелками указателей, снял значение курсового угла, прикинул направление на радиостанцию. Все работало, все был правильным. Тогда он достал авиасекстант, подключил его к бортсети, проверил освещение. Надев шлемофон, переключил СПУ на внутреннюю связь, доложил командиру:

— Штурман к полету готов!

— Добро! — отозвался Останин. — Выруливаю.

Скрипнули тормоза, мощнее загудели двигатели. Тронувшись с места, машина плавно покатилась. Взглянув в окно, Вениамин заметил Панкратова и Вадова, махавших фуражками на прощанье.

…Минуты через три, когда самолет был в воздухе, с земли последовала команда:

— 225! Я — Терек! Выход на исходный пункт маршрута после круга над нами.

— Вас понял! — отозвался Останин. Переключившись на внутреннюю связь, приказал: — Штурман! Вскройте пакет!

Вениамин перочинным ножом сделал надрез по правой стороне конверта и вытащил сложенную гармошкой карту. Развернув, обомлел: линия маршрута, начавшись у аэродрома, протянулась сначала к линии фронта, затем прыгала с листа на лист через всю Украину к государственной границе, пересекла ее, углубилась в территорию Румынии, шла дальше по Югославии и упиралась чуть ли не в берег голубой Адриатики.

Сдвинув шлемофон на затылок, Вениамин перематывал карту с руки на руку, удобно укладывая ее на столе. В одном из колен гармошки — светлый лист бумаги. «Памятка штурману!» — прочитал заголовок.

— Веня! Курс на первый этап! — услышал голос Останина.

— Даю! — и, взглянув на карту, добавил: — 236 градусов!

— Ну, как заданьице?

— Еще толком не уяснил. Вот прочитаю памятку, тогда доложу!

— Идем в гости к маршалу Броз Тито! — рассмеялся Останин.

— Может быть, но что в Югославию — это точно!..

…В памятке перечислялись широковещательные радиостанции, которые следовало пеленговать для определения места самолета и контроля пути. Предлагались контрольные этапы, перечислялись наиболее крупные характерные ориентиры. Способы выхода на конечный пункт маршрута и аэродром посадки. Описание аэродрома, его полосы и старта.

«В вечерних и ночных условиях посадочное Т будет обозначено световым ромбом из четырех костров и пятым посередине. От ромба по направлению ВПП [4] ВПП — взлетно-посадочная полоса. будут зажжены еще два костра…

Сигнал «я свой самолет», который обязателен при выходе на аэродром, — две зеленые, одна красная и одна желтая ракеты. Или четырехкратное мигание всеми аэронавигационными огнями. Посадка только с включенными фарами. Пароль на земле для опознавания своих: «Сверим время! В Москве полночь!» Отзыв: «А у нас без пяти два!»

По прибытии экипажа на аэродром посадки он немедленно поступает в распоряжение товарища, назвавшегося Святославом…

При вынужденной посадке на оккупированной территории или при гибели самолета в воздухе или на земле все документы немедленно уничтожить».

…Шел пятый час полета, прошли уже Украину, пересекли государственную границу и шли над Румынией, когда радиополукомпасы отказали. Вениамин настойчиво крутил ручки настройки, плотнее прижимал наушники, пытаясь поймать близкие радиостанции Бухареста и Будапешта (их частоты, позывные и местоположение были нанесены на карте), но все было тщетно. В наушниках — тишина, изредка прерываемая коротким треском. Тогда он попытался настроиться на Москву — тот же результат, а стрелки указателей курса не двигались с места. Исчерпав терпение, Вениамин поднялся с кресла, шагнул к пилотам.

— Ну как, Веня, дела? — повернулся Останин к штурману.

— Хвалиться нечем, радиокомпасы не работают.

— Предохранители проверял?

— Все проверял вплоть до ламп. Все исправно. Вероятно, антенны обледенели, надо выйти за облака.

— Ну что ж, попробуем! — согласился Останин и, двинув секторы газа, взял штурвал на себя. — Ну, а если и за облаками не заработают, что будем делать?

— Штилевая прокладка и астронавигация помогут. В крайнем случае выйдем на побережье Адриатического моря и с него отыщем аэродром.

— Ну! Ну! — покивал головой командир. — Послушай, Веня, ты, кажется, родом с Среднегорья?

— Да, из Крайска.

— Это далеко от Среднегорска?

— Рядом, сто километров.

— Так вот, в Среднегорске, в индустриальном институте учится моя дочь. Не мог ты к ней зайти в гости, когда ездил домой?

— А я откуда знал? — рассмеялся Вениамин. — Вы же не наказывали! И вообще ничего не говорили.

— Не говорил, — согласился Останин, — а вот теперь говорю и наказываю. — Хитровато жмурился он, подрагивая черными кустистыми бровями. — Она ведь у меня одна. Росла без матери. Я ей был и отцом, и матерью.